Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш - [63]

Он также хотел бы оказаться в отеле «Дю Лувр», на авеню дю Буа и даже в Ансевале.

Но дело было в том, что из всех этих персонажей, о существовании которых два дня назад он еще даже не подозревал, в пределах досягаемости был лишь один, то есть одна, и он инстинктивно цеплялся за нее.

Странно, но это чувство уходило корнями в его детские, юношеские мечты. Из-за смерти отца ему пришлось оставить занятия медициной, отучившись всего два курса, но надо сказать, что на самом деле он и не собирался становиться врачом, не чувствуя в себе призвания лечить людей.

Откровенно говоря, не существовало профессии, которой ему действительно хотелось бы заняться. Когда он был еще совсем юным и жил в деревне, ему казалось, что очень многие люди занимают не свое место, выбрали не свой путь только потому, что не знали, куда идти.

И он представлял себе очень умного и, главное, понимающего человека, который был бы, к примеру, одновременно врачом и священником, с первого взгляда определяющим предназначение того или иного индивидуума.

И его ответ на вопрос жены по поводу Жермен был как раз в этом духе: если бы она осталась в Ансевале…

К этому человеку приходили бы на консультацию, как к врачу. Он стал бы в некотором роде «исправителем» судеб. Не только потому, что он умен. Может, ему и не обязательно быть слишком умным? Но прежде всего потому, что он способен поставить себя на место другого человека и мысленно прожить его жизнь.

Мегрэ никогда ни с кем об этом не говорил и даже не решался в это углубляться, потому что даже самому себе боялся показаться смешным. Так и не получив медицинского образования, Мегрэ совершенно неожиданно оказался в полиции. Да такой ли уж это было неожиданностью? Разве полицейские не становятся порой исправителями судеб?

Всю прошлую ночь, то в состоянии бодрствования, то во сне, он жил среди этих людей, о которых не знал почти ничего, начиная со старого Бальтазара, скончавшегося пять лет назад, и теперь он пришел вместе с этим семейством к Жермен, в дверь которой только что постучал.

– Войдите! – ответил сонный голос.

И тут же добавил:

– Погодите! Я забыла, что дверь заперта на ключ.

Она прошлепала босыми ногами по ковру. Жермен была в ночной сорочке, с распущенными волосами до пояса, с тяжелой, налитой соком грудью. Однако проснулась она не только что, а некоторое время назад, поскольку на ночном столике виднелся поднос с остатками горячего шоколада и крошками круассана.

– Мы куда-то идем? Мне одеваться?

– Можете пока прилечь или что-нибудь накинуть на себя. Я просто хочу с вами поговорить.

– Вам не кажется странным, что вы полностью одеты, тогда как на мне только ночная рубашка?

– Нет.

– Ваша жена не ревнива?

– Нет. Расскажите мне о графе д’Ансевале. Или лучше… Вы знаете дом, всех, кто в нем живет, и тех, кто приходит в гости. Представьте, что там час ночи. Час ночи… В комнате мадемуазель Жандро разгорается ссора. Будьте внимательны… Кто, по вашему мнению, мог находиться в ее комнате?

Жермен принялась расчесывать волосы перед зеркалом, и Мегрэ мог видеть ее рыжие волосы под мышками и розовое тело под полупрозрачной тканью ночной сорочки. Она напряженно думала.

– Луи? – спросил он, чтобы помочь ей.

– Нет. Луи не стал бы подниматься к ней так поздно.

– Погодите. Я забыл об одной детали. Луи был при полном параде: во фраке, белой манишке и черном галстуке. Он обычно ложится поздно?

– Бывает, но тогда он переодевается в домашнюю одежду. Значит, в доме был кто-то чужой.

– А Юбер Бальтазар, дядя мадемуазель Жандро, не мог находиться в комнате своей племянницы?

– Вряд ли он пришел бы к ней в час ночи.

– А если бы вдруг пришел, где бы она его приняла? В гостиных первого этажа, полагаю?

– Нет, конечно. На улице Шапталь так не делается. Каждый живет своей жизнью. Гостиные предназначены только для приемов. Все остальное время каждый сидит в своей норе.

– Ришар Жандро мог подняться к своей сестре?

– Конечно. Он часто так делал. Особенно когда злился.

– Он носил с собой оружие? Вы когда-нибудь видели у него в руке револьвер?

– Нет.

– А у мадемуазель Жандро?

– Секунду. У месье Ришара есть два револьвера, большой и маленький, но они оба находятся в его кабинете. У мадемуазель тоже есть один, с перламутровой рукояткой, он лежит в ящике ее ночного столика. Каждый вечер она выкладывает его на этот столик.

– Она чего-то боится?

– Нет. Просто не доверяет. Как и все ведьмы, она считает, что другие желают ей зла. А какая она скряга, в ее-то годы! Специально разбрасывает по дому мелочь, предварительно посчитав ее, чтобы узнать, воруют ли слуги. Служанка, которая была до Мари, попалась на эту удочку и была уволена.

– Ей приходилось принимать у себя в комнате графа?

– Может быть, не прямо в комнате, а в будуаре, что по соседству.

– В час ночи?

– Вполне возможно. Я читала книгу об английской королеве Елизавете… Знаете, да? Хоть это роман, но наверняка там все правда. Это была холодная женщина, которая не могла заниматься любовью. Ничуть не удивлюсь, если мадемуазель такая же.

Расческа скользила по волосам, а Жермен выгибалась, поглядывая в зеркало на Мегрэ.

– К счастью, я не такая!