Записки майора Томпсона - [92]

— Почему бы, — спросил меня один из моих советчиков, — не купить вам немного рокфора. У вас есть рокфор?

Нет, признаюсь, я никогда не покупал рокфора на бирже. Мой дока бросил взгляд на список моих акций.

— Мне кажется, вы перебрали нефти, — сказал он мне так, словно от меня разило керосином. — И меди тоже вы могли бы немного сбросить. Вам следовало бы произвести исчисление вексельных курсов и закупить цемента. Тогда со всем этим плюс рокфор у вас бы все пошло как по маслу[218].

И когда в ответ я заметил, что проиграл бы при подобной операции, так как медь упала в цене, мой собеседник преподнес мне очередную прописную истину:

— Бывают минуты, когда нужно дать отрубить себе руку! Это тяжело, понимаю, но раз надо — так надо.

И я дал отрубить себе медную руку, а дела на бирже продолжали идти своим чередом. Цемент меня вполне устраивал. В этом слове есть что-то внушающее доверие. А потом, разве не здорово иметь возможность просто позвонить по телефону и обменять свою нефть и медь на цемент и рокфор? Я купил немного и того и другого. Теперь я чувствую себя во всеоружии. Таким образом, я поступил в соответствии с еще одной известной прописной истиной: «Нельзя хранить все яйца в одной корзине»[219].

Теперь, когда я приобрел стоящие биржевые бумаги, мне следовало бы, как говорил мой знакомый, «сесть на них» и спокойно ждать. Но я, вероятно, не создан для хороших биржевых бумаг. Мне нравится, когда дела идут, и идут в нужном направлении. Через несколько недель меня вновь охватила страсть распорядиться своими бумагами. Возможно, потому, что я испытываю тайное удовольствие, когда говорю по телефону: «Продавайте!» Я часто мечтал стать одним из тех заправил, которые, доверившись своей хлопковой интуиции, еще в пижаме звонят по телефону из роскошной гостиницы где-то в Калифорнии. И, сидя в ванне, вызывают бум в Сиднее или крах на Уолл-стрите. Моя мечта осуществилась, но весьма своеобразно. Едва я решаюсь продать любые, слишком, на мой взгляд, стабильные акции и звоню своему маклеру, как биржу охватывает паника, цены падают и в этот день все идет за бесценок. Но если случайно я присмотрю бумаги, как мне кажется, весьма перспективные, и решу их купить, достаточно будет простого звонка, как акции, на которые никто не обращал внимания, вдруг подскакивают в цене и достигают самого высокого за последние полгода курса. (Случается даже, что, решив тайком испытать судьбу, я говорю себе: «Сделаю вид, что сегодня я покупаю… и никому ни слова… Посмотрим, что получится!» Так вот в этот день цены на бирже низкие, и я и впрямь мог бы купить очень выгодно. Но если на следующий день я действительно решу купить, цены на бирже моментально подскочат.) В том, что какие-то таинственные силы действуют мне во вред и подсказывают бирже: «Во что бы то ни стало помешайте ему купить», я почти не сомневаюсь, но если вначале я думал, что именно я каким-то особым образом действую на биржу, то теперь я пришел к выводу, что не являюсь исключением. Сами маклеры признают, что у каждого из них есть два-три клиента моего типа, которые появляются всегда либо слишком поздно, либо слишком рано. У этих неудачников тоже есть чутье, но чутье навыворот. Я знаю маклера, который за каких-то два года разбогател лишь потому, что играл для себя на повышение как раз тогда, когда по приказу клиента играл для него на понижение. Так продолжается и по сей день. Упрямцев такого рода ничем не обескуражишь.

В конце концов я вновь отправился за советом к одному из своих знакомых — стороннику солидного пакета акций. Я был полон решимости усесться на свои бумаги, но я хотел знать, сколько же времени я должен буду на них сидеть… Он ответил весьма уклончиво:

— Лет десять… двадцать… С этими бесконечными девальвациями в итоге всегда выигрываешь…

Просидеть двадцать лет на пакете биржевых бумаг было выше моих сил. А впрочем, даже через двадцать лет должен ли я буду их продавать? Никогда не следует продавать, если курс понижается. Но не надо торопиться с продажей, и если курс повышается. Так когда же продавать? Никогда. Так-то и богатеют. «Богат лишь тот, кто живет на проценты с процентов».

Эти акции жгли мне руки. Кончилось тем, что я их продал — с убытком. И остановился на самом разумном из всех решений.

В. Золото

По правде говоря, мысль о золоте приходила мне в голову еще до того, как у меня появились деньги. Один из моих дядюшек, дядюшка с самыми твердыми принципами, утверждал, как и множество других биржевиков: «Надо всегда иметь хоть немного золота». (Сразу же становится очевидно, что у того, кто это говорит, золота не так уж мало.) «Если у тебя когда-нибудь заведутся деньги, — поучал он меня, — купи золота… Положи его в мешок, зашей спрячь куда-нибудь подальше под белье и не трогай его.

Золото что верный пес, оно всегда должно быть при тебе. Как только начнется где-нибудь заваруха, сам увидишь… золото твое на глазах полезет вверх… И ты подумаешь: «А ведь дядюшка был прав!» Уйдя в отставку, мой дядюшка все свободное время посвящал своим биржевым операциям, испытывая особое почтение к акциям Люзенакского талька. «Я купил их в свое время за 317 франков. Теперь же они стоят 17 000. Сколько раз мне говорили: «Продавайте!» — а я не продал. Я сохраню их до самой смерти, и вот, когда отдам концы, мои наследники здорово удивятся, увидев, что хранилось у меня в кошельке». Дядюшка скончался, буквально купаясь в тальке, и дети его зажили в свое удовольствие.