Записки карманника (сборник) - [66]

У каждого из нас за спиной было по нескольку лагерных раскруток, поэтому мы знали, что нужно делать в такие минуты. Вытащив оставшееся спиртное и всё лишнее наружу, чего не следовало видеть мусорам, и, спрятав всё это, мы быстренько договорились, чтобы показания, которые рано или поздно всем нам придется давать следователю, были одинаковы, а затем сели у дверей будки и стали ждать легавых. Керогаз был на удивление спокоен в те минуты ожидания. Точнее, в первые минуты, потому что потом он вдруг исчез куда-то и больше никто из нас его никогда не видел.

4

Ту новогоднюю ночь я досиживал в карцере-одиночке, как и трое моих корешей, и думал над странными превратностями судьбы, проклиная всё на свете, в том числе и свою не фартовую жизнь. На следующий день я узнал, что Пашу мусора искали до самого утра, а когда нашли, ужаснулись от того, что увидели. После себя этот босяк оставил немалый кровавый след.

Исчезнув сразу после того, как мы попрятали всё лишнее в ожидании легавых, он понял, что отвертеться по такому делу ему не удастся и, так или иначе, а лоб зеленкой ему все равно намажут, поэтому и решил отомстить сразу всем, кому только мог в тот момент. Прокравшись на командный пункт легавых-поисковиков, который стоял на территории головного лагеря, он зарезал сначала подполковника, начальника охраны биржи, а затем и его помощника, капитана Людоедова (такую фамилию и захочешь, не забудешь!), ранив при этом сержанта-сверхсрочника и убив его собаку, тоже немецкую овчарку. Когда со всеми, кто находился на командном пункте, было покончено, этот же стилет он воткнул себе в сердце.

Но суд всё же состоялся, хотя судить было уже некого. Мусоров, которые были тогда вместе с покойным сержантом, кумовья успели за это время натаскать и они давали почти такие же показания, что и мы. О спиртном никто не сказал ни слова. Но, как бы не было боязно кому-либо из нас, ведь срок мог корячиться немалый, никто не посмел валить всё, бывшее и не бывшее на покойного, хотя уверен, Керогаз бы на нас не обиделся. Просто босота и здесь оказалась верна своим традициям.

Сноски к рассказу «Новый год»

Босота, босяк, бродяга – преступники, которые живут, придерживаясь воровских законов.

БУР – барак усиленного режима.

Воронок – специально оборудованный автомобиль для перевозки заключенных. Дата появления «воронков» – 1932 год. Именно тогда с конвейеров ГАЗа сошли первые массовые грузовики – ГАЗ-АА» – знаменитые полуторки. Вскоре к ним прибавились более мощные «ЗИСы» и родилось название «черный ворон», хотя тогдашние автозаки были не черными, а стальными. Очевидно, здесь имеет место ассоциация то ли с тюремными «черными каретами», которые, впрочем, тоже в черный цвет не красили, то ли с катафалками.

Жиганский «грев» – грев, в котором содержатся только дефицитные вещи, а также наркотики и деньги. Как правило, он отправляется со свободы ворам в законе и другим особо уважаемым арестантам.

Зона – исправительное учреждение.

Карцер – штрафной изолятор.

Кличили – звали.

Кореша – друзья.

Кругаль – кружка.

Кумовья – оперуполномоченные.

Легавые – сотрудники милиции.

Лоб зеленкой намажут – приговорят к расстрелу.

Медвежатник – вор, который специализируется по открытию сейфов.

Ментовская шушера – никем неуважаемые сотрудники правоохранительных органов.

Мусор – сотрудник милиции или ИУ.

Не фартовый – невезучий.

Перекидчики – люди, которые перекидывает через забор в зону запрещенные предметы: наркотики, спиртное, деньги и т. д.

Пихая им – продавая им.

Прохоря – сапоги.

Стилет – холодное оружие.

Чертополох – человек, который пользуется дурной славой у окружающих.

Чифирбак – поллитровая алюминиевая кружка, предназначенная для варки чифира.

Чифирнул – выпил чифир.

Ширпотребщик – изготовитель предметов ширпотреба.

Шухер – оповещение об опасности.

Оракул

Предыстория этого рассказа берет свое начало в далеких, казавшихся нам тогда безграничными таежных просторах Коми АССР. Ну а ежели быть более точным, в лагере, который находился на ее территории. На этот раз судьба забросила меня на зону строго режима, которая расположилась рядом с поселком Хальмер-Ю. Этот Богом заброшенный населенный пункт стоит и по сей день на границе с полярным Уралом. И хоть Уральский хребет и отделяет его от полуострова Ямал, все же ветра, которые приносят полярные циклоны с Северного Ледовитого океана, с легкостью переваливают через хребет и тогда морозы здесь достигают до минус 60 градусов по Цельсию. И это не предел.

Если и есть на свете что-то длиннее, и безысходнее заполярной лагерной ночи, так это, наверное, смерть. Окруженные со всех сторон тайгой, уральскими горами и снегами толщиной в двадцатиметровую сосну, зеки буквально раздавлены этой безысходностью. Но это холодное время года.

Что же касается лета, то оно здесь не долгое, и составляет менее трех месяцев. Точнее будет сказать, относительное тепло держится именно такой отрезок времени.

Хорошо зная климатические особенности погоды здешних краев, каждый обитатель этого сурового уголка вселенной пытается успеть сделать все необходимое, что бы встретить зиму во всеоружии. Но так как основное население этих мест составляют заключенные и те, кто их охраняет, то им, как любят повторять в этих местах, как те, так и другие, и флаг в руки. Основной работой, со времен открытия этого клочка Вселенной русскими первопроходцами-казаками, была вырубка леса, заготовка и сплав по реке. Следует заметить, что, даже для тех далеких лет, это было редкое сочетание на лесных командировках, которое присуще лишь лагерям, расположенным вдоль северных рек. Дело в том, что со времен ГУЛАГа и до тех лет, о которых мой рассказ, почти весь лес, росший, вблизи рек был истреблен. Поэтому на его вырубку заключенным приходилось ездить как минимум за пятьдесят, а то и более километров. Потом его привозили и сгружали у берега реки Уса, откуда и начинался самый северный в Коми АССР сплав.