Записки капрала - [6]

Строевой отдел.

 Сначала в штаб вызывали редко, но метко. Однако вскоре учебный процесс начал подходить к концу. И начался самый активный период в жизни строевого отдела - составлялись километровые списки убывающих в войска и прибывающего молодого пополнения. Как я пережил этот месяц, сам не помню. Но именно в этот момент мой авторитет в курсантской среде взлетел до невиданных высот, так как я стал локальным божеством, от которого зависела их дальнейшая судьба. Ко мне выстраивались делегации с дарами, прямо как ветхозаветные волхвы. Ибо все хотели служить поближе к дому, и Давыд мог устроить это. Правда, не всегда получалось - в Новосибирск уходила команда из пятнадцати человек, а претендентов было пятьдесят. Настал печальный момент расставанья с друзьями, убывающими в войска. Всегда оживленный муравейник казармы опустел. Оставшиеся немногочисленные старослужащие бродили по помещениям и тоскливо напевали: «Скоро лето, скоро мухи - скоро к нам приедут духи». В канцелярии осталось всего двое писарей - я и Димон Груздев, которого по причине несения караула решили оставить сержантом.

Быть или не быть?

 Целая мелодрама разыгралась при наборе нового сержантского состава, взамен дембельнувшихся «дедушек». Как ни странно, младшим командным составом становиться никто не хотел. Слишком уж большие расценки были. Новоиспеченному младшему сержанту требовалось положить в закрома новых «дедушек» примерно семь тысяч рублей - сумма по армейским меркам астрономическая. От этого «кандидаты» разбегались как тараканы. Один сбежал в «СОЧи», другой изобразил «дурку» и комиссовался. В итоге сержантов набрали среди бывших «перцев», или людей с повышенной стойкостью психики. К последним относился Димон, которого били каждый вечер, за то, что он не мог «родить» нужную сумму. Меня вся эта возня не касалась. Да я и не стремился к лычкам, готовясь к дальнейшей службе в строевом отделе. Но тут судьба преподнесла мне неожиданный сюрприз.

Момент истины.

  Случилось все на очередном строевом смотре, когда начали в торжественной обстановке присваивать новые воинские звания «отличникам боевой и политической». Я как обычно стоял в третьем ряду и откровенно скучал. «Рядовой Давыдов! Выйти из строя!» - эта команда застала меня врасплох. На негнущихся ногах я подбежал к седоусому полковнику, командиру части. И он вручил мне погоны младшего сержанта, пожав руку: «Поздравляю!». «Служу Отечеству!» - хрипло каркнул я и вернулся в строй, сжимая потной рукой капральские знаки различия. По голове как кувалдой ударили. Гораздо позже я узнал, что насчет присвоения мне звания подсуетился майор Конев, желавший оставить меня помощником в строевом отделе. Он даже предлагал мне службу по контракту, но я отказался. А в тот момент мне было и радостно и тревожно одновременно. Именно этот кульминационный миг я запомнил больше всего из всей череды серых армейских дней. Вечером пришлось разориться и «проставиться» за лычки, накупив пива и «балабас». Начинался новый период моей службы...

Армейская лафа.

 Начался самый лучший период моей службы. После казарменной муштры и бесконечных строевых смотров тишина штабных кабинетов казалась раем. Лычки сержанта давали неограниченную свободу передвижения по части и вне ее. К тому же я был выписан с третьей роты и переведен в «роту-призрак», что также увеличило степень моей свободы. После окончания рабочего дня мне полагалось идти спать в батальон, но я до такой степени не хотел лишний раз видеть «инопланетные» морды моих сослуживцев, что следовал примеру остальных штабных срочников и ночевал прямо в кабинете. Когда же устраивались тотальные проверки всего и вся, то наша братия дружно спускалась в подвальные помещения, где предавалась «гасеву». И вообще бомбоубежище было еще одним горизонтом нашей свободы.

Дети подземелья.

 Как оказалось, под штабом находилась развитая сеть подвалов и коммуникаций, в которых с непривычки можно было легко заплутать. Поэтому «шакалы» редко заглядывали сюда. Также там жили самые отшельники в армейской среде - коммутаторщики и ТСОшники, которые не выбирались оттуда зачастую годами. Им даже еду туда приносили. Вылазки этих «подземных чудищ» на божий свет происходило крайне редко и по великим праздникам. Именно к ним мы ходили чаевничать в свободное от работы время, попутно рассказывая обо всем, что происходит на поверхности.

Традиции.

 От них никуда не деться. Вместе с лычками на наши плечи легла «рожаловка-капраловка». Правда, условия, которые нам поставили штабные «дедушки», были божескими в отличие от батальонных реалий. Требовалось всего лишь каждый день поставлять им на обед пачку майонеза. Дешево и сердито. Тем более что теперь мы сами получали свою мизерную (но такую необходимую) зарплату и она не уходила в широкие карманы сержантов и «шакалов». Фактически можно было зажить на широкую ногу, чем мы и занялись.

Низвержение с Олимпа.

 Как известно, легкая жизнь расслабляет людей. В моем случае это выразилось потерей бдительности и элементарной осторожности. Все чаще я начал попадать в различные неприятные ситуации и разборки, которых раньше избегал за версту. Лычки тоже сослужили плохую службу - появился элемент безнаказанности и «блата». В итоге все пришло к закономерному финалу. Катастрофа разразилась через месяц моего небожительства. Этому поспособствовало приобретение строевым отделом нового компьютера. Стоит упомянуть, что смерть старого была на моей совести. Как водится, кабинет после отбоя начал превращался в проходной двор - «дедушки» и просто знакомые всех мастей ломились туда скрасить свои серые будни и поиграть на компьютере. Мой запасной ключ пошел по рукам. Ни к чему доброму это привести не могло. В один прекрасный день, некая «прошареная» личность, так и оставшаяся неизвестной, свинтила с компьютера жесткий диск. На армейском диалекте это звучит так: «Тихо стибрил и ушел - называется нашел». Или вот еще мудрость: «В армии можно все - главное не попадаться». Началось падение. У меня изъяли ключи и отлучили от штаба. Майор Конев как раз был в отпуске и ничем помочь не мог. Но я был бы не я, если не приготовил себе заранее клок соломы, чтобы смягчить удар.