Записки каннибала - [11]

Конечно, у меня возникала мысль уйти и снять комнатушку (studio), но чудовище своим воспаленным мозгом это почувствовало и предупредило, что если я сам от неё уйду, то оно пойдет по всем инстанциям и докажет, что я женился лишь для того, чтобы остаться в США.

— Я испорчу тебе всю жизнь! (I will make your life miserable!) — регулярно говорила она. И я ей верил.

Я мог только немного расслабиться, только тогда когда Бренда болела. В эти минуты она концентрировалась на своем плохом самочувствии и почти не обращала внимания на меня.

Однажды к нам в квартиру с лестничной клетки пробрался маленький котенок.

— Поймай эту тварь! — завизжала Бренда, — у меня жуткая аллергия на кошек!

Но котенок, испугавшись крика, забился под кровать, и я целых пять минут выуживал его оттуда.

Примерно через два часа после этого Бренде стало плохо. Налицо были признаки астмы, она хрипела и кашляла, а глаза сделались мутными и водянистыми.

Приехавшие на скорой медики сделали ей несколько уколов и, убедившись, что Бренде стало лучше, покинули наш дом.

После этого случая рыжее чудовище повесило на двери подъезда объявление с просьбой не пускать в дом котов.

Бренда всегда с нетерпением ждала тот день, когда я должен был принести зарплату. Но хозяин салона, Стивен, иногда забывал мне её заплатить. Делал он это не со зла, а так из-за врожденного раздолбай-ства. То у него банк закрыт, то еще что-то.

— Ты принес деньги? Тебе Стивен заплатил? — строго спрашивало меня Рыжее Чудовище, как только я появлялся в дверях.

— Тебе Стивен заплатил? — повторяла вопрос её семилетняя дочь.

Что тут ответишь? Собственно говоря, я всегда хорошо относился к детям, и дети обычно платили мне тем же. Но эта маленькая тварь…..

Рейчел протягивала мне телефонную трубку и орала:

— Звони Стивену немедленно и скажи ему, чтобы заплатил! Ты понял, идиот?

У меня возникало огромное желание запихнуть в её маленькую задницу весь этот телефон вместе с проводом и трубкой. Мне казалось, что я даже стал немного понимать тех людей, которые периодически устраивают стрельбы в американских школах.

Жизнь становилась все безрадостнее. Кроме «семьи», я практически ни с кем не общался. Люди, которыми я иногда обменивался репликами на работе, в магазинах и на улице казались мне не очень интересными.

— О! Вы из России! — сказал мне пришедший на массаж клиент, — а я всегда стараюсь покупать воду из Исландии.

— А при чем здесь Исландия?

— Как? А разве Россия не часть этой страны?

Бородатый бомж, которому я подал 25 центов, узнав, что я из России сказал мне:

— Спасибо брат, — сказал бомж, — ты очень правильно поступил, что приехал к нам в Америку. Я недавно прочел, что в вашей стране очень бедная и тяжелая жизнь.

Бомж почесал грязную пятку, потом этой же рукой достал из рваной сумки кусок хлеба и начал его жевать, потрясывая бородой.

Телевидение тоже не спасало. Если и показывали репортажи из России, то в основном старых и плохо одетых людей. В переполненных больничных коридорах лежали умирающие люди. И над всем этим царствовал бандитский беспредел: в людей стреляли, их пытали, насиловали и резали на части.

Мне уже и самому становилось невдомек: «Как это я умудрился в такой стране прожить более 30 лет и остался нерасчленённым?»

Приближалось Рождество. На праздники было решено поехать в Пенсильванию, чтобы провести несколько дней в доме родителей Бренды. Эту новость я воспринял с большим энтузиазмом. Все-таки новое место, новые люди, какое-никакое общение.

Для меня, человека выросшего в Советском Союзе, Новый Год всегда был самым светлым праздником. Новый Год — он же всегда пахнет ёлкой, мандаринами, искрится шампанским! А салат оливье! Как бы его не ругали, но лучшего салата в мире просто нет. А грибочки? А водочка? А шпроты? Новый Год — это всегда тайна. От Нового Года вечно чего-то ждешь!

К родителям Бренды мы приехали вечером под Рождество 24-го декабря. В доме кроме родителей моей жены находилось ещё несколько родственников. Они сидели в креслах, и вяло беседовали. Отец Бренды предложил мне бутылку пива Budweiser 0,3, и я не отказался. Я по наивности ожидал, что сейчас накроют стол и начнут пить, есть, и веселиться. Но ничего не менялось, кто-то ушел, а в 11 часов Бренда сказала, что на втором этаже нам приготовили комнату и пора уже идти спать. Несколько удивленный, я поднялся наверх.

— Ты опозорил меня перед всей родней! — зашипела на меня Бренда.

В тусклом свете ночника она являла собой живое олицетворение богини Мегеры.

— Я сказала родственникам, что ты не пьешь, а ты на глазах у всех, — тут она сделала особенно страшное лицо, — выпил целую бутылку пива!!!

— Ну, ты бы хоть и мне сказала, что я не пью, — оправдывался я, — а то ведь я об этом ничего и не знал.

— Как мне теперь завтра с ними общаться?

К тому времени я уже хорошо усвоил, что с чудовищами спорить нельзя. Им подчиняются или их убивают.

— Ну, извини, дорогая, что я тебя так подвел.

Злобно втянув сквозь зажатые зубы воздух, Бренда ушла в туалет.

Утром меня разбудил уже хорошо знакомый и противный голос моей любимой жены:

— Вставай, под елкой уже лежат подарки!

Мы спустились вниз. Под ёлкой действительно лежали свертки и коробки, упакованные в красивую бумагу с цветочками-звёздочками и перевязанные разноцветными ленточками. На каждом подарке было написано, для кого он предназначен.