Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1. - [142]

Ненужная затея Терещенко

Из нововведений Терещенко, весьма характерных для эпохи Временного правительства, следует упомянуть о создании им учреждения, доселе совершенно у нас не известного и заимствованного из парламентской западноевропейской, точнее, французской, практики, а именно о создании особого кабинета министра иностранных дел, по примеру одноимённого учреждения в парламентских странах. Возникновение этого учреждения, которое должно было обслуживать чисто парламентские нужды министра иностранных дел, при отсутствии в это время парламента (срок выборов в Учредительное собрание всё отодвигался) поражало своей объективной ненужностью. Дело в том, что у нас в ведомстве существовало учреждение, которое именно этим и занималось, то есть сношениями с Государственной думой и Государственным советом. Это была канцелярия министра, которая одновременно исполняла обязанности I Политического отдела, ведавшего дипломатическими сношениями с Европой, Америкой и Африкой (таково было территориальное разграничение компетенции — II, III, IV Политические отделы ведали Ближним, Средним и Дальним Востоком).

Терещенко, однако, захотел выделить парламентские функции канцелярии, причём кабинет этот, за отсутствием парламента в эпоху правления Терещенко, занялся Петроградским Совдепом, чем совершенно излишне увеличивал и без того гипертрофированное его значение в области международных сношений, тем более что в эту область его совсем и не нужно было допускать. Идея возникновения этого учреждения принадлежит одному из чиновников министерства (впоследствии перекинувшемуся к большевикам) Н.В. Муравьёву. Этот молодой ещё, лет 34-х, человек, исполнявший за границей без особого блеска секретарские обязанности при посольствах, во время войны выполнял разные поручения ведомства, посылавшего его в разные места по мере надобности, другими словами, был чиновником, блуждающим из отдела в отдел, — первый признак административно ненужного человека. Он же, между прочим, почему-то единственный возражал против учреждения Общества служащих, при Милюкове будировал, хотя под конец нашёл и при нём себе занятие, а Терещенко встретил прямо враждебно. Помню, в тот момент, когда Терещенко произносил речь при своём вступлении, он довольно громко говорил своим соседям по-французски: «N’ecoutez pas, c’est de la petite biere»[55].

Однако именно при Терещенко он расцвёл, выдумав учреждение совершенно ненужного в этот момент кабинета. Он же и был возведён в начальники кабинета и по этой должности ездил с Терещенко, искавшим себе конфидента из чиновников, во Временное правительство. Единственная реальная функция, которую нёс Муравьёв, заключалась в том, что на него падала обязанность «осведомления» о внутреннем положении России наших миссий и посольств за границей. Осведомление это он делал в высшей степени легковесно, представляя всё в самых оптимистических красках. Если Милюков считал своим долгом искажать истину в сообщениях союзникам и вообще иностранцам, руководствуясь интересами престижа России, то Терещенко при помощи Муравьёва систематически и бесстыдно вводил в заблуждение наших дипломатических представителей за границей.

Муравьёвские циркулярные осведомительные депеши, которые рассылались и соответственным начальникам отделов (в частности, и мне), служили притчей во языцех, и когда кто-либо из заграничных чинов приезжал в Россию и видел, что творилось, то поражался, ибо наивно полагался на достоверность «конфиденциальных» сведений, посылавшихся Муравьёвым от имени Терещенко. Милюковская тактика, таким образом, была усвоена Терещенко en grand[56] и немало способствовала тому всеобщему изумлению, которое во всём мире породил октябрьский переворот. Муравьёв, который был слишком ловким чиновником, чтобы занимать своё время и отнимать время у Терещенко, имел штат служащих, которые простодушно не знали, что им делать, и… составляли библиотеку кабинета министра. Это уже была прямо синекура, тем более вредная, что она отрывала служащих от тех отделов, где была в них нужда.

Эта муравьёвская свита, да и сам Муравьёв были наглядным доказательством внутренней несерьёзности Терещенко, и в душе я не раз вспоминал Нольде, отказавшегося работать с Терещенко. Правда, Нольде просчитался в смысле политического эффекта своего ухода, но лично Терещенко-министр был слишком легковесен для людей типа Нольде. Надо добавить, что тот же Муравьёв, являвшийся оборотной стороной Терещенко, посмеивался над Терещенко и Временным правительством. Он в чиновничьей компании передавал, что Временное правительство обсуждает дела не по ведомости, а по каким-то бумажкам, которые вдруг вытаскиваются из кармана отдельными министрами, или же иногда на основании устных заявлений.

Муравьёв сопровождал также Терещенко при его поездках в Ставку и вообще старался изображать из себя настоящего начальника кабинета министра, но, повторяю, на его несчастье, не было парламента и должность проигрывала, в действительности становясь новым видом «особых поручений», от которых Муравьёву не суждено было отделаться. С точки зрения реальной помимо «осведомительной» роли Муравьёва надо отметить его постоянные хождения в Совдеп, где он, несомненно, злоупотреблял именем Терещенко.