Записки графа Федора Петровича Толстого - [59]
Здесь у меня жил меньшой брат мой[489], служивший в английском флоте шесть лет. И во все время он был только три месяца на берегу и то в разные времена, а то все в море. Был во всех сражениях, в которых Англия вела войну с Америкой, Францией и Ишпанией[490] под начальством адмирала Сидней Смита[491]. В знаменитое Трафальгарское сражение[492] был на флагманском корабле [под командою лорда Нельсона] и получил от этого знаменитого адмирала чрезвычайно лестные аттестаты. Служба его в английском флоте по его возвращении сочтена была за службу в отечестве. [Так] как ему недоставало только одного месяца, чтобы получить Егорьевский крест[493]за 18-ть шестимесячных кампаний, а как ему очень хотелось получить этот [крест], то он и поехал в Ельсинфорс на транспорте, отвозившем туда провиант.
Вот [уже] несколько месяцев, как я не выхожу из дому, занимаясь моим образованием и художествами. В это время я имел несчастие получить известие, что транспорт, на котором брат ушел в Ельсинфорс, возвращаясь оттуда, погиб, будучи мерзавцем лоцманом и глупостию капитана разбит о подводный камень в четырех или пяти верстах от берега в октябре месяце ввечеру при довольно крепком ветре. Капитан, бывший в эту минуту в каюте, не успел из нее выскочить и потонул первый, а брат, бывший наверху с командою, [в ту минуту], как транспорт пошел ко дну, успел взлезть на гафель[494], а команда — на мачты, торчащие из воды. Брат, стоя на гафеле по пояс в воде, посадил часть команды на гребные суда, бывшие на бакштове[495] [и] отправил их на берег под командою младшего офицера, который тоже спасся на мачте, чтобы он, отвезя на берег команду, приехал за остальными, а сам остался, следуя морскому уставу, что командир в гибели судна спасается последним, а он был после утонувшего капитана старшим. Два раза приходил мичман за командою и отвозил на берег, а пришед в последний раз, когда и брат должен был сесть в катер, он его не нашел. Брат, простояв по пояс в воде около десяти часов в октябрьский холод, как-то сорвался и потонул, и как его ни отыскивали, не могли найти, и брат погиб.
Тяжело терять родных и расставаться с ними навсегда, а еще тяжелее терять брата, с которым с детства рос вместе и с которым я был так дружен и который, судя по его ученью в корпусе, где он вышел первым в мичмана, и по аттестатам, которые он имел от капитанов кораблей, на которых он служил в английском флоте, даже лично от самого Нельсона, подавал большие надежды быть самым полезным отечеству слугою.
Морское министерство назначило его с нашим двоюродным братом Докторовым[496], вышедшим из корпуса вместе с братом и бывшим также на английской службе, начальниками двух фрегатов — «Кастора» и «Поллукса», строящихся в Адмиралтействе, чтобы быть посланными на три года кругом света для каких-то розысканий и открытий.
[Живя] на этой квартире, я получил два первые перстня за восковые работы, поднесенные императрицами Марией Федоровной и Елизаветой Алексеевной, а после я много их получал. Потом, когда прусский король был здесь, я получал и от него[497].
В зиму я ездил на несколько месяцев в Москву в отпуск к батюшке, жившему в доме у своей матушки[498]. В Москве я совершенно нигде не был, не видал ни благородного собрания, ни театра, ни Английского клуба[499]. Из родных был я только у дядюшки, графа Федора Андреевича[500], отставного бригадира, вышедшего из гвардии капитаном во время царствования [Екатерины], что давало ему право ездить шестеркою в карете, никогда нигде не служа[501], потому что гвардейская служба не могла назваться службою (которой и той он мало исполнял, потому что все почти жил в отпуску), [и] давно уже женатого на единственной дочери ужасно богатого купца, старовера Дурасова[502], которого нет уже в живых.
Не знаю, каков был отец, а дочь невероятно грязна, скупа, без малейшего образования и воспитания, в полном смысле безграмотная женщина, и не знает ни читать, ни писать, совершенно как простая женщина, но нельзя сказать, чтобы она была глупа. Почтенный мой крестный отец[503] тоже чрезвычайно скуп, а особливо когда дело идет о пособии бедному в крайности и выручке из совершенной гибели, а для себя во всем не скуп: на свои прихоти, сообразные с его умом, он тратит огромные суммы. У него дом наполнен между богатыми канделябрами, люстрами, фарфоровыми хорошими вазами, бронзовыми статуэтками и другими вещами, украшающими дом богатого человека, [а между ними] видишь еще более столько вздорных безделушек и вещиц, втертых ему в руки под видом древностей и редкости плутами иностранными аферистами, которым подобные господа — сущий клад, как и торгашам картин, которым они слабые копии продают за оригиналы за хорошую цену. Из тщеславия на обеды и балы [он] также не жалеет ничего, и они у него в Москве были лучшие. И жена не препятствует. Зато за вседневным ее обедом совершенно нечего есть. У ней в первый раз я увидел, чтоб за обедом вместо жаркого подавали жареные в масле соленые огурцы. Я не понимаю, с чего же она такая толстая?
У них одна только дочка, лет 10-ти или 11-ти
