Записки герцога Лозена - [14]

Несмотря на это, я перепробовал все средства, чтобы развлечься, но ничего не помогало.

В это время как раз герцог Шоазель решил завладеть Корсикой и отправил туда маркиза де Шовелин с шестнадцатью батальонами. При мысли о том, что я могу, наконец, попасть в дело, я не выдержал и стал хлопотать, чтобы послали и меня, тем более, что мои родственники относились ко мне так холодно, что нисколько не дорожили моею жизнью. Меня сделали адъютантом де Шовелина.

Экспедиция эта была снаряжена с целью закрепить окончательно за Францией остров Корсику, который, по трактату от 1768 года был продан ей за деньги, но часть жителей не признавала над собой власти французов и продолжала вести ожесточенную борьбу с ними за свой родной остров. Начальником этой экспедиции был назначен де Шовелин.

III. 1768–1772

Война с Корсикой; битва при Барбаджио. — Возвращение в Версаль; прием со стороны короля и ла-де Барри. — Герцог Шоазель в изгнании. — М-ль Одино — из оперы. — Бал у супруги дофина.

Я отправился в Корсику в июне месяце, в 1768 году. В Тулоне я встретился с г. Шардоном, управителем Корсики, который вез с собой свою жену, восемнадцатилетнюю женщину, очень красивую, которая сразу же показалась посланной мне с неба. Я сейчас же, конечно, стал оказывать ей всяческие услуги, однако, она принимала их очень холодно.

Мне отдан был приказ не ехать в Корсику без де Шовелина, которого я еще оставил в Париже. Но я слышал, что он останется там еще несколько времени и поэтому, недолго думая, сел на королевское судно и хотел отправиться в Сен-Флоран. Но г. Бомбюэ, командующий эскадрой, приказал мне немедленно высадиться на берег. Я, конечно, должен был исполнить это приказание и только одной мадам де Шардон открыл тайну, что провел ту ночь в рыбачьей лодке. Де-Шовелин приехал три недели после меня и первым долгом посадил меня под арест на несколько дней.

Я принимал самое деятельное и живое участие в этой войне, как человек, желающий отличиться на поле брани. Мои дела с мадам Шардон не подвинулись ни на одну йоту — она была со мной очень вежлива, но и только. Для моего полного счастья не доставало только любовницы, но я еще не терял надежды найти ее. Первые успехи де Шовелина были не вечны; пехота королевских легионов, гренадеры Лангедока и т.д. были все заперты в Борго, плохо укрепленном и осажденном, в продолжение уже тридцати пяти дней самыми опасными силами всей Корсики. Де-Шовелин решил придти на помощь осажденным, но с такими незначительными силами, что можно было предвидеть заранее ужасное поражение, которое нам пришлось испытать в этот день, и мне никогда в жизни не приходилось видеть такое смятение, такой ужас, какие царили в Бастии, когда мы покинули его; каждый считал, что настал его последний день и все только и думали об этом. Мадам Шардон подарила мне на память белое перо, которое я прикрепил к моему головному убору и, по всей вероятности, оно действительно принесло мне счастье, так как я не был убит, хотя благодаря этому перу, я служил прекрасной мишенью для выстрелов, направлявшихся в меня в огромном количестве. Все знают, конечно, как грустно окончился этот день при Борго для нашей маленькой армии. Сражение было потеряно. Де-Шовелин, теснимый со всех сторон, принужден был отступать с такой поспешностью, что снаряды попадали даже в полевой лазарет.

Тут только заметили, что Марбеф, который был командирован в Корсику, во главе первой экспедиции, уже в 1755 году, с третьей частью своего войска оказался вдруг отрезанным от всякого общения с нами по ту сторону Голо и только вдоль берега моря оставалась узкая полоса земли, которую он мог занять своими гренадерами, чтобы поддерживать отношение с нами, но прежде надо было найти его, чтобы сообщить ему об этом, а для этого требовалось очень точное и подробное знакомство с краем, в котором мы находились. Кроме меня, никто не мог похвастать этим, я же уже был раз в Корсике, под командой Марбефа. Я предложил взять на себя эту миссию и выехал один, в сопровождении одного только гусара. Не проехали мы и пятидесяти шагов, как в меня уже несколько раз выстрелили, но я, конечно, не останавливался и погнал лошадь изо всех сил, но в скором времени меня встретили таким сильным ружейным огнем, что я догадался, что наткнулся на главные силы корсиканцев, и немедленно повернул назад с тем, чтобы добраться окольными путями до берега моря, но отряд де Шовелина, привлеченный выстрелами, выстроился в боевом порядке и тоже начал стрелять, так что я очутился между двумя огнями, в полном смысле этого слова. Невольно я подумал, что настал мой конец; однако мне удалось как-то добраться до своих, и как только они узнали меня, то немедленно прекратили огонь, а я счастливо и невредимо, как и хотел, окольными путями добрался до берега моря и там по утесам пробрался дальше к Марбефу, которого яростно преследовали корсиканцы; в ту минуту, как я говорил с ним, ранили его и двух его адъютантов, стоявших рядом. Я показал ему ближайшую дорогу, по которой он мог идти, чтобы соединиться с де Шовелином, что он и сделал, причем на этот раз все обошлось без всяких приключений. Де-Шовелин встретил меня с распростертыми объятиями и сказал, что собственные несчастья не мешают ему чувствовать ту важную услугу, которую я оказал ему, и что как только он очутится опять в Париже, он непременно выхлопочет мне орден Святого Людовика. Надо, однако, сказать правду, — потом он больше никогда не заикался об этом.