Записки датского посланника при Петре Великом, 1709–1711 - [30]
В Навре караулы вызывались со знаменем, каковое всякая назначаемая на караул часть (приносит) с собой и уносит обратно с вахты.
Всякий, кому позволяют средства, ездит (здесь) шестериком. (Ездит так) не только генерал-адмирал, но и генерал-майор (Брюс), и обер-коменданты, притом по самому городу, когда иной раз им не приходится проехать и ста шагов.
Я забыл упомянуть в своем месте, что вскоре по моем приезде в Нарву комендант прислал просить меня сообщить ему именной список моих людей с обозначением их должностей, каковую его (просьбу) я и исполнил, так как во всем (проявлялось) его высокомерие и тупость, о которых можно судить и по следующей истории.
Как сообщил (мне) здешний пастор Генрих Брюнинг, когда произошла битва под Полтавой и получены были подробные о ней сведения, комендант не только приказал ему начать в следующее воскресенье службу не в 8 часов, как обыкновенно, а в 5, с тем чтобы она отошла прежде, чем начнется служба в русской церкви, и прочесть с проповедной кафедры от слова до слова все сообщение о Полтавской битве с поименованием всех взятых в плен (шведских) офицеров, — но и (приказал) лютеранской общине собраться по окончании богослужения в полном составе в русскую церковь, чтобы выслушать то же сообщение по-русски. Сделал он это, отчасти чтоб проявить свою власть, отчасти чтоб досадить (нарвским) жителям, которые прежде были шведскими подданными. Исполняя приказание, пастор прочел с кафедры все сообщение о (Полтавской) битве, а также созвал (паству) в русскую церковь, после чего некоторые из лицемерия, другие из страха перед комендантом действительно по окончании проповеди туда отправились. Но сам пастор, по его словам, не пошел.
Начиная от города и на протяжении полумили за город речка, протекающая мимо Нарвы, [имеет] с обеих сторон высокие скалистые (берега), у основания которых вода образовала пещеры с отверстиями вроде печных устий. В такие пещеры обыватели частью перед осадой города, частью (перед тем), как их увели из Нарвы, надо полагать, спрятали и замуровали большое количество золота, серебра и денег. Лица, заслуживающие доверия, говорили мне, что в эти пещеры, несомненно, запрятано больше (богатств), чем можно бы предположить.
28-го. Генерал-адмирал передал мне через бургомистра Гётте, что получены от царя письма, в которых он, узнавши о моем прибытии, в качестве датского посланника, (в Россию), предписывал (Апраксину), если я еще в Нарве, задержать меня здесь до его приезда, если же я выбыл, но отъехал недалеко, вернуть меня немедленно назад; ибо сам он рассчитывает приехать сюда в скором времени, лишь только побывает в Мариенвердере, для свидания с королем Прусским[97].
29-го. Я, генерал-адмирал и генерал-майор Брюс крестили дочь у подполковника Манштейна[98]. Крещение происходило в доме пастора Брюнинга. Я заметил, что при совершении (таинства) Брюнинг обливал ребенка обеими руками и не последовал принятому у нас (в Дании) обычаю — не сказал крестным отцам, что в случае смерти родителей ребенка (на их обязанности лежит) воспитать его в (правилах) христианской (веры). (В России) у иностранцев соблюдается на крестинах тот же обычай, что у русских; (а именно), по окрещении ребенка, крестные отцы идут к родильнице, лежащей (еще) в постели, целуют ее и дарят ей золотой: дукат или более (крупную монету), смотря по желанию. Когда (жене Манштейна) дарили червонцы, генерал-адмирал велел мне передать, что (обычай) этот существует в греческой церкви с незапамятных времен (и что) деньги дарят родильнице (собственно) для ребенка, в воспоминание того, что волхвы после рождения Христа подносили ему золото.
30-го. Ввиду того что в этот день разрешалась от бремени жена плац-майора, русская по рождению, и что здесь принято посещать родильниц тотчас после их разрешения, я, (желая) соблюсти этот обычай, пошел к ней, поцеловал ее и положил ей в руку червонец. Рассказываю здесь об этом ввиду некоторых смехотворных подробностей: несмотря на крайнюю ее слабость, майор подал ей тарелку с чаркой водки, а она, (продолжая лежать) в постели, поднесла ее мне, согласно установленному по всей России для родильниц обыкновению.
Ребенка назвали Иваном, то есть Гансом. Имя это, по заведенному обычаю, он получил (еще) до крещения, как только после его рождения священник осенил его крестным знамением. (Здесь) для всех детей крестным отцом бывает одно и то же лицо: как бы долго оно ни отсутствовало, его все поджидают на крестины и откладывают их до его возвращения. Впрочем, если ребенок настолько слаб, что, по-видимому, не может жить, его крестят (не дожидаясь прежнего крестного отца). Если новорожденное, но уже окрещенное дитя находится при смерти, его приобщают Святых Тайн. Таинство крещения совершается только по воскресеньям, исключая случаев крайней необходимости.
В лагере под городом положение дел было незавидное: одна треть лошадей у крестьянских подвод пала, значительная часть крестьян умерла от голода, (а) 400 человек разбежалось, остальных распределили по полкам. Вначале лошадей под прибывшими подводами насчитывалось тысяч восемь. Причиной смертности (среди крестьян) послужило то обстоятельство, что им велено было взять с собой хлеба (всего) на два месяца; (на самом же деле) с тех пор, как они покинули (свои) дома, прошло четыре месяца, так что ни для людей, ни для лошадей корма не осталось; подножного корма тоже не было, а (от правительства) ни сена лошадям, ни хлеба крестьянам не выдавалось.
