Записки цирюльника - [5]

Гроза надвинулась и с другой стороны. Написал я в социалистический двухнедельник «Женщина» статью, озаглавленную «О различных видах рабства женщины». Написал в сотрудничестве с одной девицей, к которой я, по секрету сказать, питал некоторую «слабость». Сотрудничество выразилось, собственно говоря, в том, что я написал, а она подписала статью.

Но не повезло мне с женскими псевдонимами! Полиция придралась к этой статье, девице дома жестоко влетело, и она… не выдержала… Как ни приятно ей было видеть свое имя в печати, все же во избежание неприятностей она открыла имя настоящего автора. Родители ее тогда обрушились на меня, как будто у меня не было своих родителей!

Ко всем моим несчастьям прибавился еще один забавный случай. Как-то в парикмахерской церковный служка, мальчишка-подросток, пока я его стриг, спросил у меня:

— А умеешь делать тонзуру[13]?

Мне еще не случалось этого делать, но я храбро ответил:

— Конечно!

И сделал. Прескверно сделал.

Когда настоятель церкви увидел эту тонзуру, он пришел в ярость. Побывал в парикмахерской, пожаловался моим родителям. Он заявил, что это кощунство, что тонзуру можно делать только с разрешения церковных властей, и грозил всякими ужасами.

От хозяина я получил нахлобучку, а от моей набожной матери выслушал еще одну проповедь.

Беда за бедой: пока я с нетерпением дожидался судебного процесса, первого в моей жизни, в одно из воскресений меня вместе с другим товарищем арестовали после нашего выступления на массовке за городом.

Ночь мы провели в каталажке на большом столе, в компании с воришкой, стащившим курицу, лоточником, кравшим медяки из церковных кружек, и пьяницей, распевавшим во все горло. Это было мое боевое крещение.

Домашние на этот раз призвали на помощь деда. И мне было ясно предложено: или перестать «строить из себя социалиста», или порвать с семьей.

Я выбрал последнее.

Глава II Первые шаги

По воскресеньям, когда кончалась работа в парикмахерской, мы с товарищем уезжали на велосипедах в соседние деревни вести пропаганду по поручению социалистической секции нашего городка. Мой товарищ был уже полноправным членом партии, я же числился в юношеской секции.

Я недавно только овладел искусством езды на велосипеде и очень полюбил этот спорт. Машина раскрепощала мою ногу и доставляла мне радость быстрого движения. Кроме того, она была мне полезна и не раз выручала во время пропагандистских поездок. Иногда, впрочем, она же приводила меня и в тюрьму.

Однажды это случилось по вине… русского царя! Во время приезда Николая II в Италию газета «Аванти»[14] подняла кампанию против русского самодержца, палача русских революционеров. Социалистический депутат Моргари выдвинул оригинальный лозунг: «Освистать царя, где бы он ни появился!» Лозунг был немедленно принят партией и с энтузиазмом подхвачен широкими массами трудящихся.

В результате этого Николай II, наметивший программу большого путешествия по Италии, вынужден был ограничиться визитом в королевский замок в Раккониджи, в провинции Кунео, находившийся меньше чем в ста километрах от французской границы.

И от этой границы до Раккониджи он ехал сквозь строй солдат и полицейских. Из домов, близких к границе, были выселены обитатели, близлежащие дороги перекопаны. Было строжайше запрещено приближаться к дороге, по которой пролегал путь коронованного гостя. Российский император ничего не увидел в Италии, кроме штыков. Были арестованы местные социалисты. Депутат Моргари, которому по закону нельзя было воспретить передвижение, должен был встречать царя свистом в Ракконидже.

Мы с товарищем решили тоже пробраться туда на наших неизменных велосипедах. Поехали мы без свистков, так как полиция усердно арестовывала всех, у кого находили свистки, даже детей. Но мы умели свистеть и при помощи пальцев.

Посвистать, однако, нам не удалось: вместе с велосипедами мы попали под замок.

Моргари удалось свистнуть только раз: его немедленно, несмотря на депутатскую неприкосновенность, удалили.

Но свист этот громовым эхом отдался в ушах Николая II, он вынужден был убраться восвояси.

Много позже ему пришлось услышать в своей стране рев бури, под который русский пролетариат «свистнул» своего царя уже по-настоящему.

Интересная штука — пропаганда на деревенских собраниях! Особенно в Верхнем Пьемонте, где господами положения были крупные землевладельцы, попы, Джолитти.

Обычно мы выступали — если это удавалось — тотчас же после церковной службы, так что аудиторию собирал нам… поп. Помню мое первое выступление. Дело было в августе. Жара, пыль… Когда мы после изнурительной езды на велосипеде по обожженной солнцем дороге приехали на площадь перед церковью, там не было ни души. Афиши, объявлявшие о нашем выступлении за громкой подписью «Социалистическая секция», исчезли. Поп грозил адом тем из верующих, кто пойдет нас слушать. Даже карабинеры, которые прибыли из казарм «охранять порядок», отправились в церковь.

Мы тоже заглянули внутрь и услыхали заключительную фразу проповеди:

— Итак, идите, чада мои, по домам и не слушайте, что говорят вам эти враги религии, семьи и отечества.

Это было великолепным способом возбудить любопытство.