Записки без названия - [4]
– Да как же вас не знать, – горячо возразила она. – Вы себя недооцениваете. О вас, душечка, и в обкоме хорошо известно…
Душистая, льстивая, зазывная ложь! Не то чтобы я враз поверил, но так соблазнительно было подумать: "А вдруг… Почему бы и нет?"
Я дал согласие.
Но, прочтя на досуге "вопросничек", опешил: чтобы подготовить обстоятельную справку, надо было забросить всю свою работу и трудиться в поте лица месяца полтора. Нужны были данные из цехов и отделов, подсчеты хозяйственников и экономистов, а чтобы их получить, необходимо вызванивать, запрашивать, требовать, напоминать… Когда же всем этим заниматься? Ведь от моих прямых обязанностей – подготовки и проведения заводских радиопередач – никто меня не освобождал…
Попытался я было что-то сделать, но ответы на 7 – 8 вопросов заняли страниц 20 – 30, то есть целый печатный лист (примерно, размер нашей с агитатором брошюры)…
А между тем, время шло, моя патронесса стала нажимать: Шевченко звонил, торопил, требовал. Я все тянул время, ссылаясь на занятость. Моя "поклонница" сменила милость на сухость, сухость на гнев. Наконец, пригрозила даже, что вызовет "на партком". Видно, забыла, что я – не член партии, а я о том не стал ей напоминать, потому что незадолго перед тем случайно устроился, после долгих мытарств, на эту, хотя и весьма скудно кормившую, но все же в какой-то мере пришедшуюся мне по силам "номенклатурную" должность, и теперь струхнул, что могу ее потерять.
Но тут моя дама укатила на юг – на курорт. Решив схитрить, я пошел к другому заместителю секретаря парткома – товарищу Белоусову.
Этот товарищ никогда не улыбался. И в создавшейся ситуации он также не усмотрел ни капли юмора.
– Понимаете, – втолковывал я, от волнения мусоля в руках вопросник, – на это надо потратить уйму времени, вопросы объемные, сложные, а у меня…
Я хотел сказать, что у меня для этой работы нет не только времени, но и всех необходимых сведений, но товарищ Белоусов меня перебил:
– Да, конечно, у вас для этого нет кругозора.
Такое замечание меня слегка задело, я вновь принялся объяснять: по своей должности, как редактор заводского радиовещания, не располагаю необходимой документацией, цифрами, фактами. Чтобы их получить, надо сидеть на телефоне, звонить, спрашивать, запрашивать, а у меня на это нет…
– Ну, вот же я и говорю, – убежденно сказал Белоусов, – у вас нет необходимого кругозора!
Что поделаешь? Я смолчал. Должно быть, у меня и в самом деле нет кругозора – понять, каким образом на ответственные посты удается подобрать так глубоко и оперативно мыслящих товарищей.
Но – спасибо Белоусову: заручившись его поддержкой, я решил ограничиться сделанным и повез "справку" в том виде, как у меня получилось, самому заказчику -товарищу Шевченко.
Войдя в пустынное и тихое, как храм, здание, по тихим коридорам прошел в приемную, а затем и в кабинет – просторный и студеный. При распахнутых ( это зимой-то!) окнах за фундаментальным письменным столом сидел мужчина интеллигентного вида, то есть в костюме и при галстуке. Он принял рукопись, пожал мне руку и сказал "спасибо".
Через некоторое время в одном из харьковских вузов была защищена диссертация, а в издательстве вышла брошюра о "движении за коммунистический труд". Автором в обоих случаях значился товарищ Шевченко. В брошюре были данные не только с нашего, но и со многих других предприятий города. Видимо, повсюду нашлись люди без кругозора. Но, конечно, ими (нами!) ни в диссертации, ни в брошюре и не пахло.
Шли годы, и я вполне вошел в роль ученого еврея при парткоме.
Особенно меня полюбил секретарь парткома товарищ Роденко. "Рахлин прав", – частенько говаривал он, когда мне случалось на каком-либо совещании вякнуть по тому или иному поводу.
Роденко все чаще поручал мне писать различные бумаги, особенно для него самого.
– Мне нравится, как ты пишешь, – объяснял он и наедине и прилюдно. – У тебя есть слова.
В середине 60-х годов проводились "дни русской литературы на Украине", и в Харьков приехала группа русских писателей. Заводу было поручено провести с ними встречу. Писатели маститые: Солоухин, Михаил Алексеев, Закруткин, Шундик… В грязь лицом ударить нельзя! Роденко поручил мне написать для него приветственную речь.
"Дорогие друзья! – начал я как человек, у которого "есть слова".
– Мы собрались здесь, в этом зале нашего рабочего клуба, чтобы приветствовать…" – и так далее.
Роденко вызвал меня с текстом речи к себе. У него была привычка: сначала выслушать текст в моем чтении, затем самому прочесть его при мне вслух, а я должен был поправлять по ходу чтения его ошибки.
"Дорогие друзья! – читал я с выражением. – Мы собралИсь, чтобы…"
Затем читал он: "Дорогие друзья! Мы собрАлись…"
"СобралИсь!" – перебил я, поправляя ударение. Под моим руководством он сделал пометку над нужным слогом и потренировался при мне, повторяя верный и неверный варианты ударения:
– Ага: "собралИсь", а не "собрАлись"… "СобралИсь" -
"собрАлись", "собралИсь" – "собрАлись"… Понятно. Ну, ладно, иди работай. Спасибо.
Наступил вечер. Чтобы заполнить зал народом, в заводской вечерней школе отменили занятия и привели в клуб всех учеников. Роденко вышел на сцену и произнес: "Дорогие друзья! Мы сОбрались…"
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.