Записки беспогонника - [9]

— Теперь скоро приедем.

Въехали в большое село — районный центр Андреевское, названное так в честь члена Политбюро А. А. Андреева — уроженца тех мест (теперь переименовано в Днепрово).

На улицах сгрудилось множество подвод. Из учреждений вытаскивали мебель, ящики, на огородах жгли бумаги. Где-то вопила женщина, кто-то неистово матерился.

Группой стояло местное начальство, с виду весьма напуганное. Мы подъехали к магазину, остановились, некоторые из нас выскочили, встали в очередь.

Продавали сахар, которого недоставало в Коврове. Здесь отвешивали пудами, мешками, я лично взял два кило.

Стоя в очереди, я пытался узнать, почему такая сумятица.

Одна баба мне шепнула, что немецкие танки в 40 километрах.

— Николай Владимирович! — раздался радостный возглас.

Перед нами стоял наш бурмастер Сашка, черномазый, улыбающийся. Он уехал еще в первой группе.

— А нас «крокодилы» немцам бросили, а сами драпанули! — воскликнул он.

— Подожди рассказывать! — перебил Николай Владимирович и отвел его в сторону.

Они долго шептались. Сашка с азартом говорил о чем-то очень интересном и важном, а мы изнывали от любопытства. Потом он молча распрощался и пошел в одну сторону, а наша машина повернула назад. Километра через два мы свернули с прежней дороги налево.

Проехали еще час, миновали город Сычевку и еще через сколько-то километров свернули с большака и остановились в небольшой деревеньке.

— Сюда, сюда, Сергей Михайлович!

Это говорил наш геолог Сергей Григорьевич Овсеенко. Вместе с ним подошли две неизвестные мне полногрудые девицы в синих штанах. Он повел меня к себе на квартиру. Оставив там чемодан, я пошел вместе с ним на болотистый ручеек умываться. Оставшись в одних трусах, я долго не мог отмыть дорожную пыль.

— Сергей Григорьевич, а где линия Сталина?

— А вот она. — И он показал на свежевырытый двухметровой глубины ров, тянувшийся по склону овражка. — Только предупреждаю, сию канаву так называть не принято.

— И больше ничего нет? — спросил я с дрожью в голосе.

— Говорят, еще сзади на горе будут строить доты, — ответил он и добавил: — Если только успеют.

У меня сердце упало. Линия Мажино, линия Зигфрида, линия Маннергейма… Ну, а Сталинская должна быть самой неприступной. А тут просто канава.

Только много позднее, путем расспросов, мне удалось восстановить историю того грандиозного предприятия, когда в то лето сотни и сотни тысяч людей, а может быть, и миллионы, были переброшены на запад и поставлены с лопатами и кирками на всем протяжении от Балтийского моря до Черного — по Нарве, Великой, Мете, Вазузе, Днепру. Фабрики, заводы, школы, техникумы, вузы, учреждения с директорами, начальниками и рабочими, наконец, заключенные, наконец, местное население — все должны были «строить линию Сталина». В ней видели спасение. Об эту канаву, как о бетонную стену, должно было разбиться вражеское нашествие.

Наша фортификационная наука тогда была очень слаба. Только два года спустя у нас поняли, что противотанковые рвы, требующие колоссальных затрат труда, в сущности бесполезны, а грандиозные железобетонные доты, видимые за 8 километров, представляли из себя мышеловку.

Копали неистово по 14 часов в день, 50 минут работы, 10 — отдыха. И так с 4 утра до 8 вечера с перерывом на обед. Только в первой пятилетке я видел такой беззаветный энтузиазм. Под палящим солнцем, полураздетые, бронзовые люди, из коих многие никогда не держали в руках лопату, копали, копали, грызли лопатами жирную, твердую землю. Раз — нога нажимала, два — нажимала сильнее, три — комок земли поддевался штыком лопаты, четыре — комок сильным броском летел в сторону.

Копали не только мужчины и юноши, но больше женщины и девушки, копали, позабыв о своих туалетах, о желании нравиться.

Я любовался красивыми движениями бронзовых тел. Да, любовался, потому что копали у меня под окном, а я сам сидел сложа руки. И все наши геологи только делали вид, что занимаются чем-то важным.

Именно Главгидрострою НКВД было поручено организовать строительство «линии Сталина» на Западном фронте.

Прибыли предприятия и учреждения из разных городов, но больше всего из Москвы. Все приехали со своим оборудованием. В Сычевский район попали строительные организации: Промстрой, Финстрой, Кинострой, Курортострой. Еще хорошо, что некоторые прибыли с топорами и пилами, а то привезли бетономешалки, ленточные транспортеры, подъемники, требовавшие электроэнергии, которой почти нигде не было. Некоторые тресты привезли кровельное железо, кисти и краски. Всех перещеголял Сантехмонтаж, доставивший на оборонительные рубежи раковины, унитазы и писсуары. (Историк, возможно, усомнится, но я сам видел эти предметы своими глазами.)

Все это барахло сваливалось в колхозные сараи, а людям вручали лопаты, только лопаты.

Нет, не одни мы бездельничали. Беззаветных тружеников возглавляло всевозможное начальство: уполномоченные, особоуполномоченные, культурники, агитаторы, политработники, комиссары и всякие другие главнюки. Много было всяких штабов, и во всех этих штабах сидело бесчисленное множество евреев. Я нигде не видел такого огромного количества собранных вместе представителей «избранного народа».