Записки археографа - [42]

На основании приведённых здесь фактов создаётся впечатление, что в распоряжении Ильи был текст собственных вопросов с ответами Нифонта. Вопросы Саввы совершенно не использовались Ильёй. Вопросы Кирика либо цитировались Ильёй по памяти, либо сходство между ними носит случайный характер и объясняется общими источниками.

Отношение к Каноническим ответам Нифонта – части его политического наследия со стороны архиепископа Ильи (Иоанна) – заслуживает специального рассмотрения. Илье были чужды взгляды Нифонта по широкому кругу вопросов. Архиепископ совсем по-иному отвечает на вопрос об ответственности за «резоимание».

Нифонт, как отмечалось, разрешил давать деньги в рост при 60-80% по краткосрочным платежам. Это позволение новгородского епископа, появилось в период обострённой борьбы за независимость Новгорода. Оно было, без сомнения, связано с политическими симпатиями Нифонта, опиравшегося на ту часть населения Новгорода, которая была связана с торговлей и ростовщической деятельностью.

Илья – сторонник буквального применения в жизни 44-го правила Св. апостолов, запрещающего давать деньги под проценты. Илья угрожает священникам-ростовщикам: «Кого оувѣдѣ тъ и кунъ лишу, и въ казни боудеть у мене»[314]. Осуждение ростовщичества ощущается и в 22-й статье Поучения, критикующего «неправедное собрание»[315]. Эти положения перекликаются с 6-й статьёй Изложения правилом апостольским и отеческим – «Аще ли епискуп или попъ или диыконъ взимают лихву, да извергнутсѧ сана или восприимут ишитемью на пыть лѣтъ, а поклонов по с на день. Такожде с простцемъ. А собраное богатство злое неправдою раздали нищим»[316].

Мы уже отмечали[317], что Изложение… возникло в Киеве в середине XII в., в окружении митрополита Климента Смолятича, противника Нифонта. В таком случае обращение к сочинению противника Нифонта может свидетельствовать о критическом отношении к наследию, политической ориентации Нифонта, учителя архиепископа Ильи. Любопытно, что в Поучении содержится автобиографическая характеристика, при чтении которой вспоминаются слухи, распространявшиеся вокруг Нифонта и сохранённые в Новгородской 1-й летописи. Рассказывая о смерти Нифонта, наступившей тогда, когда он пошёл в Киев встречать нового митрополита, «инии же мнози глаголаху, яко, полупив святую Софию, пошьл Цесарюграду; и много глаголаху на нь, собе на грех»[318]. Илья, обращаясь к собравшимся священникам, заявил о себе: «Мнѣ бо не кому добытка копити, ни женѣ, ни дѣтем, ни в ину страну слати» (курсив мой. – Р.П.)[319]. Намёк на своего предшественника, которого обвиняли в том, что он слал «добыток… в ину страну», в глазах современников Нифонта и Ильи не мог не выглядеть напоминанием о Нифонте, обвинявшемся многими в разграблении главного собора Новгорода.

Отличия в подходе к решению канонических вопросов между Нифонтом и Ильёй ощущаются в определении режима семейной жизни в дни Великого поста. Если Нифонт был решительным противником ограничений, то Илья, хотя и повторяет отдельные фразы из ответов Нифонта («В своей бо жене нетуть греха») и осуждает священников, требовавших воздержание на протяжении всего поста, тем не менее, настаивает на сохранении «в чистоте» трёх недель Великого поста: «А нам повѣлено есть тако, еже чистѣи недѣли и страстнѣи и въскреснѣи до конча, тъ тѣхъ трьи недѣль възбраняйте»[320]. Нифонту было свойственно в этих случаях устанавливать размеры покаяния в зависимости от возраста согрешающих: «Аже молодъ и не въздѣрьжливь, не боронити»[321]. Подобное снисхождение отсутствует у Ильи. Он цитирует послание апостола Павла (Коринф. XI, 27), которое может быть истолковано как запрещение быть мужу с женой после причастия. Безусловно, Илья знал постановления Нифонта по вопросам семейной жизни, но в своём собственном поучении духовенству не руководствовался ими, настаивая на более строгом регламентировании семейной жизни верующих.

Каноническое наследие Нифонта было использовано Ильёй далеко не полностью. Совершенно проигнорированы были вопросы Саввы; вопросы Кирика если и использовались, то в очень ограниченных случаях (как правило, из них применялись наиболее традиционные положения покаянного права). По преимуществу привлекались записи беседы Нифонта и Ильи. Объяснение ряда важнейших положений, зафиксированных в Вопрошании и в Поучении, отличается столь значительно, что можно говорить не только о разных мнениях по поводу вопросов канонического права, но и об иной политической ориентации этих деятелей.

Поучение архиепископа Ильи (Иоанна) использует и южнорусские источники. Уже отмечалось запрещение брать лихвы, сложившиеся, как представляется, под влиянием Изложения правилом апостольским и отеческим. Однако наибольшее влияние Поучение испытало от сочинений, которые я считаю принадлежащими андреевскому игумену Григорию. Жанровое единство (Поучения) и общий адрес (сочинения предназначались приходским священникам) создали предпосылки для широкого использования сочинений Григория в новгородском Поучении. Илью привлекли рассуждения Григория об ответственности священников, критика духовенства, погрязшего в пороках. Выдержки из сочинений Григория мы находим в 14-й и 9-й статьях