Записки археографа - [168]
Новая, советская власть должна была решить старую задачу – преодолеть промышленную отсталость и тем самым спасти государство. Ради этой цели должны были стать объяснимыми и понятными те жертвы, которые должны были нести граждане Советского Союза.
В то время, когда Цвибак критиковал Платонова за идеализацию личности Петра Великого[1094], сам Сталин рекомендовал показывать Петра как героическую личность. Ярые сторонники «истинного марксизма» в исторической науке оказывались брошенными. Политические ориентиры власти стали явственно смещаться.
Стрельба ПО СВОИМ. 25 января 1931 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) обсуждался вопрос о журнале Под знаменем марксизма. Ответственными за доклад были: Μ. Н. Покровский, зам. наркома просвещения, председатель Общества историков-марксистов, заведующий Центрархивом, руководитель Коммунистической академии и Института красной профессуры, и А. И. Стецкий – заведующий агитационно-пропагандистским отделом ЦК ВКП (б)[1095]. В итоге было принято специальное постановление о работе журнала. Её редакцию обвинили в непонимании «ленинского этапа как новой ступени в развитии марксизма». Решение било по Покровскому. 5 февраля 1931 года Покровский, оправдываясь, описал в ЦК ВКП (б): «Я привык заниматься самоисправлением в течение ряда лет и глубоко благодарен всем, кто мне в этом помогает»[1096].
С января 1931 г. с новой силой вспыхнула склока в рядах руководителей Комакадемии. С критикой положения «на историческом фронте» выступили три члена президиума Коммунистической академии – О. П. Дзеннис, К. В. Островитянов и Е. Б. Пашуканис. Покровский оправдывался, пытался, в свою очередь, обвинить своих оппонентов, писал 3 февраля Л. М. Кагановичу, что он уже давно подготовил докладную записку о разногласиях среди историков-марксистов, но решил её послать в ЦК, отбросив «всякий академизм»[1097].
Однако в марте 1931 г. ЦК ВКП (б) обрушился с критикой уже на Коммунистическую академию, в особенности на её экономический и аграрный институты[1098].
Позиции Покровского как официального лидера марксистской историографии зашатались. Он и его сторонники слишком усердно отождествляли себя с руководством ВКП (б). Игнорирование начальных этапов истории – едва ли не «родовой признак» «школы Покровского» – оказалось признаком слабости этого направления. Стремительно устаревали выраженный антипатриотизм, забвение истории России и рассуждения о ней в категориях борьбы с «великодержавным шовинизмом». Схематизм в методологии, осложнявшийся ожесточённой борьбой за влияние на политическую власть оттенял главный порок этого направления – игнорирование самостоятельной природы исторической науки
Внутри некогда единого направления начинается борьба за выживание его отдельных представителей, которое, как казалось, могло быть обеспечено доказательством безграничной лояльности партии и лично Сталину, прошлыми заслугами в борьбе с идейными противниками и ссылками на то, что другие – хуже (недостаточно лояльны, связаны с прежними оппозиционерами и т. д.). Этот этап взаимных обвинений и соревнования в лояльности Сталину обнаружил М. В. Зеленов[1099].
Член президиума Совета Общества историков-марксистов П. Горин в апреле 1931 г. написал письмо Сталину, Молотову, Кагановичу, Андрееву и Покровскому, где сообщал следующее. «Последние два года характеризуются упорной борьбой на участке исторических наук. Это, конечно, не случайно, так как усиление борьбы среди историков-марксистов находится в тесной связи с обострением классовой борьбы в нашей стране. В области исторических наук, которые Маркс признавал самыми политическими науками, мы также наблюдаем яркие случаи идеологического вредительства (Яворский) и открытой контрреволюции (Тарле, Платонов и др.)…» К «открытой буржуазной историографии» Горин относил Милюкова, Платонова, Петрушевского, Тарле.
Защитой от этого вредительства, по Горину, является Общество историков-марксистов во главе с Покровским. Однако борьба шла, по Горину, и внутри самих историков-марксистов. Горин сигнализировал, что такие скрытые враги были в редакции журнала Большевик, «возглавляемой тов. Слепковым», Η. Н. Ванагом, «недостаточно проявившим себя в борьбе с буржуазной профессурой». И. И. Минц и покровительствовавший ему Е. Ярославский были названы Гориным «оппортунистическими элементами», которые ложно обвинили его – Горина, и А. М. Панкратову в «правом уклоне».
Горин призывал ЦК ВКП (б) «провести тщательную проверку наличного коммунистического состава научных работников историков», чтобы «с большевистской непримиримостью бороться со всеми и всяческими уклонами на историческом фронте».
«Сигнал» Горина повлёк за собой поток оправданий-обвинений. Е. Ярославский обвинял Горина в клевете. Сам, в свою очередь, сообщал Сталину, что три члена редакции Историка-марксиста – Фридлянд (до 1921 г. «сионист»), Татаров (до 1927 г. «троцкист-зиновьевец») и Горин, ведут «совершенно определенную, организованную, групповую работу» против него, Емельяна Михайловича. И, добавлял Ярославский в другом письме в ЦК, «ЦК и ЦКК достаточно знают меня политически, чтобы мне нужно было доказывать, что я не оппортунист, не ревизионист».
