Записки Анания Жмуркина - [24]

Шрифт
Интервал

— Раевский, и ты хочешь, чтобы и мы, передовой отряд купечества, надели на себя демократический котелок? — спросил с ядовитым смехом Петенька Чаев и, хихикнув, резко взвизгнул: — Нет, мы и без него, без демократического колпака, обойдемся.

— Точно! — проскрипел Бородачев и нервно дернул рыхлым правым плечом, скосив глаза на Язвина, рдевшего угрями с узкого лица. — Согласен, Сашенька? Или наденешь?

— Придется, Чаев, надеть! — крикнул Феденька Раевский. — Да, да, придется! Это так, господа! Чтобы прийти к власти, мы должны стать немножко розовыми. Если не сделаемся розовыми, то рабочие из депо, с которыми занимается Ананий Андреевич Жмуркин, которые читают «Правду» Ленина, наденут на нас цепи…

Я насторожился, услыхав такие слова от Феденьки, подумал тревожно: «Откуда Феденька, этот щенок, знает, что я занимаюсь с ними? Уж не проболтался ли студент Шивелев? Он частенько прогуливался по Дворянской с ним и Язвиным. Кузнецов необдуманно пригласил Шивелева вести партийную работу в кружке среди рабочих винного склада и винокуренного завода «Каменева». Я ничего не возразил Раевскому.

— Пусть читают «Правду»! — взвизгнул Чаев. — Мы читать такую газетенку не будем! А смутьянов надо выкорчевать из города. Я попрошу отца поговорить о них с исправником Бусалыго, — пригрозил Чаев, и лицо его скисло, приняло цвет купоросно-зеленоватой плесени.

— Рабочие, Чаев, и не просят вас читать «Правду», — не вытерпел я. — Им горя мало в том, что вы, Чаев, не читаете их газету. Но рабочие не так брезгливы, как вы: они, передовые и образованные, читают ваши газеты «Новое время», «Торгово-промышленную» и даже «Голос Москвы». Читают только потому, чтобы лучше и глубже знать вас… ваши мысли под розовой оболочкой, которую вы собираетесь натянуть на себя.

— И отправят вас, Жмуркин, уже не в Вологду, в которой вы гостили, а… — взревел Петенька Чаев.

Я засмеялся, проговорил:

— О-о-о! На такую работу — быть доносчиком — вы как раз подходите! В этом я даже, господин Чаев, и не сомневался! Думаю, по доносу вашего папеньки, а может быть и образованного студента Чаева, исправник Бусалыго в неделю два раза заставляет надзирателя Резвого осматривать мою комнату… и ничего в ней, к своему неудовольствию, не находит.

Среди студентов, как заметил я, получилось замешательство. Физиономии Бородачева и Язвина побагровели. Чаев от злобы еще больше позеленел, поперхнулся ею и, давясь, что-то бурлил и дергал то одной рыхлой щекой, то другой. Семеновна вытянула в страхе шею, сверлила лисьими глазками то Ирину Александровну, то Петеньку Чаева, сынка миллионера, то обалдевшего Феденьку, стоявшего с открытым ртом и вздернутыми темными усиками. Ирина Александровна прошипела над моим ухом:

— И надо было вам, Ананий Андреевич, встревать в их дело. Сидите и слушайте, а главное — не мешайте Феденьке произносить речь: ведь он, как вы знаете, готовится в адвокаты и… в деятели. И он ими, конечно, будет.

— Среди нас, студентов, доносчиков нет, — набравшись храбрости, рявкнул Васенька Щеглов, вырастая со стула. — И Петр Иванович Чаев не подумавши сказал такую глупость. У него чистая душа. Человек с такою душой не способен на доносы! Петенька, правду я сказал о тебе?

Чаев что-то пропыхтел, а что — никто не понял.

— Раевский, продолжай! — попросил Сашенька Язвин, и на его лице еще ярче зацвели многочисленные угри.

Феденька качнулся стройным туловищем вперед и, выпрямившись, звонко застучал, как молоточком по железу, молодым голосом:

— Торговый капитал в этом Свете имеет великую силу, он  в с ё  в этом Новом Свете. Торговый капитал сосредоточен в руках купечества, и вот это купечество в данное время демократично, пришло оно на смену дворянству, стало силой и уже управляет государством. И у нас, в России, имеются такие, как и в Новом Свете, великие деятели из купечества — это Гучков, Морозов, Коновалов, Мамонтов и Рябушинский. Эти имена, господа, говорят нам о том, что Россия в недалеком будущем будет полностью управляться деятелями торгового капитала, деятелями, выпестованными идеями купечества.

Такие деятели — столпы государства российского! — подчеркнул с значительно-чопорным и строгим выражением Раевский.

На лицах слушателей, потрясенных горячей такой мыслью Феденьки, просияли довольные улыбки.

— Да, и мы, Раевский, будем этими столпами в государстве! — брякнул Васенька Щеглов.

— Капитанами у руля государства российского! — подхватил Бородачев и шумно высморкался в платок.

— А я не желаю такой республики, какие установлены в Новом Свете, — проскрипел Петенька Чаев. — Мы хотим, чтобы в России была монархия, которая бы опиралась на купечество.

Идею Чаева, если можно назвать его фразу идеей, никто не поддержал, — все уже, слушая Раевского, видели в мечтах себя «столпами» государства. Раевский сверкнул мутно-зеленым взглядом на Чаева и, не ответив на его реплику, взволнованно зазвенел:

— Всякой, впрочем, прочности приходит конец. Точка! Износилась и знаменитая английская «неписаная» конституция. Именно все монархическое в ней, все феодальное в ней, все аристократическое в ней на глазах наших рвется по швам. Палату лордов как основное некогда учреждение либералы уже похерили… И вот в последние годы столпы капитала начинают вытеснять и либералов, становятся на их место. Нам, молодым людям, дорого движение столпов капитала к власти!


Еще от автора Сергей Иванович Малашкин
Луна с правой стороны

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Девушки

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Любовь последняя...

Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.


Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.