Запасной - [6]

– Вот и молодец! Значит, задача у нас вот какая: мне поручено Природой – Матушкой вернуть тебя – и тело и душу – обратно на Землю. Как я это буду делать – ещё не представляю, видимо придётся договариваться с коллегами вашими, американцами. А пока нужно сделать так, чтобы ты их дождался. Сколько их придётся ждать – не понятно, но воздух твой уже почти закончился, а избушка вот-вот остынет. Поэтому, ты сейчас свою технику выключай, переводи на длительное хранение, а я потом с тобой сделаю то же самое, чтобы ты ни в воздухе, ни в тепле не нуждался, и чтобы мёртвым при этом не был. Ходить не сможешь, даже пошевелиться будешь не в силах, потому что когда всё остынет, сделаешься твёрже камня. Будешь только мыслить и постигать. Впрочем, второе доступно не всем… Видел как факиры в цирке сидят – ноги крест на крест? Садись точно также. Закрой глаза и думай о Лидке. Думай не о том какая она стерва и сука или как ты пред ней виноват, а думай о том какая она хорошая… Ну, да ты и сам знаешь, что лучше неё – никого.

***

Со мной у Деда получилась легко, а с американцами не получилось никак. Он пытался донести до них мысль, что они должны забрать моё тело с Луны. Но человек он деревенский, с кем и как общаться не знает, в результате лишь напугал президента Никсона и сильно озадачил астронавтов, летящих к Луне на Аполлоне-12. Позже на Земле Дед вступал в контакт с несколькими астронавтами, пытался убедить их изменить программу предстоящего полёта, угрожал им разными кознями. Но в результате лишь устроил чехарду с назначением в экипаж следующего Аполлона.

11 апреля к Луне стартует Аполлон-13. Дед устраивает неопасную диверсию – на шестой минуте полета отключает один из двигателей второй ступени. Сатурн-5 благополучно выводит Аполлон на земную орбиту мощностью остальных двигателей, но Дед выходит на контакт с руководителем полёта Джином Кранцем и сообщает ему, что если он не согласится вернуть Любшина на Землю, он устроит на корабле более серьёзную аварию. Безрезультатно.

Последующая авария и эпопея со спасением Аполлона-13 заставляет руководство американской космической программы отнестись к явлениям Деда серьёзно, но ситуация уж слишком фантастична – побеждают скептики, но из оставшихся семи полётов к Луне оставляют только четыре (на всякий случай). Через год Дед предпринял последнюю попытку пристроить меня на борт к американцам. Во время перелёта к Луне Аполлона-14 никак не удаётся перестроить конфигурацию корабля: безрезультатными оказываются пять попыток пристыковать лунный модуль к командному отсеку. Дед явился экипажу и объяснил, что Природа больше не пустит людей на Луну, если они не привезут меня на Землю. Они обещают, последняя шестая стыковка удаётся, но Дед не понимает, что астронавты чисто технически не могут прилуниться в необходимом месте.

К этому времени я уже начал понемногу осваиваться в этом новом для себя состоянии. Но почти два первых года ощущал себя паралитиком. Так чувствует себя человек, перенёсший обширный инсульт, не способный даже мелким движением подать какой-либо знак, сообщить о том, что он жив, чувствует, мыслит. Но если в моём случае мою телесную неподвижность обусловливали как сами физические параметры среды, так и специфика того состояния, в которое ввёл меня Дед, то вот свою внетелесную свободу мне пришлось осваивать также тяжко и долго, как развивает себя паралитик от героического движения пальцем до виртуозного приседания на корточки. Дело в том, что Дед ввёл меня в это специфическое состояние искусственно, а оно подразумевает очень высокий уровень подготовки в областях, о которых я даже не ведал. Поэтому первое время разум мой – ну, или душа – был не только намертво замурован в окаменевшем теле, но не способен был даже на обмен с Дедом простейшими мыслями, хотя его я слышал и понимал прекрасно. Больше двух лет ушло у меня на освоение новых способов коммуникации, так что внятно объяснить Деду бесперспективность его «переговорных» усилий мне удалось только к весне 71-го. Впрочем, к тому времени он и сам осознал, что учинённая мной дисгармония – это надолго, так что свою кипучую деятельность он после Аполлона-14 прекратил, перенаправив свои усилия на моё обучение и развитие. Тем более, что я теперь мог с ним общаться, спрашивать, отвечать. И успехи мои из меня попёрли: первым делом я научился писать. – Выбрал наугад точку на приборной панели и преисполненный мысленным сопением, мысленно высунув язык, как первоклассник исправляющий двойку, широкими «мазками» принялся переставлять атомы в верхнем молекулярном слое. Получилась достойная первоклассника, немного корявая запись, достаточно отчётливо видная в хороший микроскоп. Я оставил её в первозданном виде в память о своём первом значительном достижении, а все последующие дневниковые записи делал в «точке» неподалёку.

Затем я повадился посещать Землю. Сначала друзей и любимых, потом всех, кто мне был интересен; не являясь никому и не заговаривая – Дед строго настрого сие запретил – я с любовью и трепетом навестил всех. С кем-то сердце моё успокоилось, с кем-то сжалось от боли, но главное – я их стал отпускать.