Запах напалма по утрам - [2]
Меня не вели: отец стеснялся ходить в баню, потому что еще с войны у него была паховая грыжа, небольшая, но болезненная, и ей не давал выпирать кожаный бандаж со свинцовой дулей.
В баню я ходил с такими же ребятами, как сам.
Но видел я то же самое, что и мальчики, ведомые отцами, – наготу людей, которых привыкли видеть только одетыми. Для маленького горожанина, попавшего в деревню, это было тем еще ощущением – оказывается, у людей есть нагота, не пляжная, а беспощадно-генитальная, самая изначальная, полностью меняющая представление о теле: исподтишка рассматриваемое, оно словно обретает иной центр тяжести.
Вздутые синие вены на бицепсах землекопа, грозовой оттенок несводимых мозолей, истошно-пунцовый загар шеи и кистей комбайнера куда честнее соцреалистических полотен отражали суть страны.
Они и теперь стоят перед глазами – белые костлявые плечи старика, худые ребра, косящий на сторону пресс и целые созвездия шрамов. Зигзагообразные осколочные, звездчатые пулевые, рваные, кое-как продольно сросшиеся – от эсэсовских полевых штыков. Синеватые ягодицы, распластанная по полу стопа, деформированные, налезающие друг на друга пальцы со слоистыми ногтями цвета мутного янтаря. По изможденным икрам струятся варикозные дельты, бедра изборождены пляшущими при любом движении мышечными волокнами… Прямо сквозь кожу, будто ее и нет, видно, как мышца крепится к сухожилию.
Татуировки: на левой груди горделивый, в маршальском кителе Сталин, с гипертрофированными усами, а на правой иногда Ленин, но как-то бледнее, без обрамляющих флагов и орудий. Вразброс по спинам, животам, рукам, ногам – черепа и звезды, гвардейские ленты и годы в лучах, изречения и клятвы, цифры и аббревиатуры. Русалки, березки, ножи, купола, змеи и черти.
То были безволосые, с выпирающими ребрами, славянские спины, круто забритые виски и затылки. Но, глядя на них, неопровержимо чувствовалось одно: случись чего, и тут же, по приказу Верховного, – под танки, в поле, подбегая, оскальзываясь и нестройно крича «ура», погибая и возрождаясь тысячами.
Словно бы ничего не кончилось…
А ничего и не кончалось.
Плоты
Спасибо кабельщикам: нам было на чем «кататься».
Деревянные катушки, «марсианские экипажи», во втулке которых после выкатывания с какой-нибудь стройки обязательно кувыркался влезший сквозь узкое оконце особенный весельчак, еще целые служили дворовой забавой, столами доминошников, разломанные же превращались в «плоты». А их кабель шел на «тарзанки».
СССР умел утилизировать все, и в этом исступленном приспосабливании к повсеместному ловкачеству заключался простой и страшный своей нахальной округлостью секрет долголетия, что никогда не связано с процветанием.
Это уже потом стали ввозить синие металлические катушки, немецкие, которые не годились для плотов… а наши деревянные, «социально близкие» катушечные крышки в любую погоду спихивались в пруды, и начиналась потеха.
Летом тонули редко, по глупости: плоты охотно переворачивались, если подойти к краю. Тогда уже соскользнувший в воду пацан видел заваливающийся на него исполинский круг древесного солнца и понимал: конец. В центре «индейского календаря» были черные надписи – название завода, год изготовления, артикул и шесть головок болтов, оглушавших сразу и навсегда. Всплывали спинами, трогательными растянутыми белыми майками советской страны. Рядом с плотом.
Осенью было особенно престижно «выйти в море», каменной от морозца доской разгрести черную воду и после довольно тяжкого труда добраться до противоположного берега, спрыгнуть и выдохнуть.
Нас с Гариком подловили на середине пруда в ноябре. Просвистел десяток бутылок, одна разбилась у ноги Гарика, и он зашатался. На берегу уже брались за камни… Мы спрыгнули – и обожгло. С берега на наши попытки выжить насупленно смотрели дубы, на одном из которых висела ощерившаяся повешенная кошка. Прикрываясь плотом, мы как могли отгребали от них, когда Гарик побледнел и стал уходить под воду. Держа его, я забарахтался, как щенок, не замечая, что уже на мелководье. Тетка, бросив авоськи, бежала к нам, грозя кому-то, причитая.
Помню ее однокомнатную квартирку с желтыми обоями и стыдливо заткнутым в угол Спасом, где она бестрепетно сунула нас в ванну и, пока не отошли, поливала горячей водой, успевая просушивать воняющие болотом ушанки, стеганые ватники, валенки.
Еще плавали на надутых покрышках, но это удовольствие было только для тех, у кого отцы были шоферами. Эти только что грузовики домой не тащили.
Штопаные, туго надутые камеры ходко скользили по прудам и речкам, а скаты от них мы любили пускать с холмов. Когда вытаскивали их из воды, внутри всегда бились большие черно-зеленые бычки, а горели они каждая по часу, с густым, восхитительно вонючим дымом, обнажая оранжевый от накала корд, шевелившийся на ветру, как волосы старика.
«Тарзанки»
Из кабеля делали «тарзанки», по имени поразившего страну былинного героя джунглей, оравшего и скакавшего по своим пальмам. Техногенные лианы в плотной изоляции, замотанные хитрыми узлами на крепких ветвях, никогда не рвались неожиданно, служили долго и, кажется, по сей день.
В книге, предназначенной для самого массового читателя, известный московский поэт Сергей Арутюнов затрагивает широкий круг вопросов, связанных с гражданским браком в России и за рубежом вчера, сегодня и даже завтра.Трактат «Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: „за“ и „против“» представляет собой краткую энциклопедию о браке, исполненную профессиональным литератором.Арутюнов Сергей Сергеевич — поэт, прозаик, публицист, критик. Родился в Красноярске в 1972 г., окончил Литературный институт им.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.
Иногда сказка так тесно переплетается с жизнью, что в нее перестают верить. Между тем, сила темного обряда существует в мире до сих пор. С ней может справиться только та, в чьих руках свет надежды. Ее жизнь не похожа на сказку. Ее путь сложен и тернист. Но это путь к обретению свободы, счастья и любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие «Голоса крови» происходит в Майами – городе, где «все ненавидят друг друга». Однако, по меткому замечанию рецензента «Нью-Йоркера», эта книга в той же степени о Майами, в какой «Мертвые души» – о России. Действительно, «Голос крови» – прежде всего роман о нравах и характерах, это «Человеческая комедия», действие которой перенесено в современную Америку. Роман вышел сравнительно недавно, но о нем уже ведутся ожесточенные споры: кому-то он кажется вершиной творчества Вулфа, кто-то обвиняет его в недостаточной объективности, пристрастности и даже чрезмерной развлекательности.Столь неоднозначные оценки свидетельствуют лишь об одном – Том Вулф смог заинтересовать, удивить и даже эпатировать читателей, которые в очередной раз убедились, что имеют дело с талантливым романом талантливого писателя.
18+ Текст содержит ненормативную лексику.«Винляндия» вышла в 1990 г. после огромного перерыва, а потому многочисленные поклонники Пинчона ждали эту книгу с нетерпением и любопытством — оправдает ли «великий затворник» их ожидания. И конечно, мнения разделились.Интересно, что скажет российский читатель, с неменьшим нетерпением ожидающий перевода этого романа?Время покажет.Итак — «Винляндия», роман, охватывающий временное пространство от свободных 60-х, эпохи «детей цветов», до мрачных 80-х. Роман, в котором сюра не меньше, чем в «Радуге тяготения», и в котором Пинчон продемонстрировал богатейшую палитру — от сатиры до, как ни странно, лирики.Традиционно предупреждаем — чтение не из лёгких, но и удовольствие ни с чем не сравнимое.Личность Томаса Пинчона окутана загадочностью.
18+ Текст содержит ненормативную лексику.«Внутренний порок», написанный в 2009 году, к радости тех, кто не смог одолеть «Радугу тяготения», может показаться простым и даже кинематографичным, анонсы фильма, который снимает Пол Томас Эндерсон, подтверждают это. Однако за кажущейся простотой, как справедливо отмечает в своём предисловии переводчик романа М. Немцов, скрывается «загадочность и энциклопедичность». Чтение этого, как и любого другого романа Пинчона — труд, но труд приятный, приносящий законную радость от разгадывания зашифрованных автором кодов и то тут, то там всплывающих аллюзий.Личность Томаса Пинчона окутана загадочностью.
Каждый одержим своим демоном. Кто-то, подобно Фаусту, выбирает себе Мефистофеля, а кто-то — демона самого Декарта! Картезианского демона скепсиса и сомнения, дарующего человеку двойное зрение на вещи и явления. Герой Владимира Рафеенко Иван Левкин обречен время от времени перерождаться, и всякий раз близкие и родные люди не узнают его. Странствуя по миру под чужими личинами, Левкин помнит о всех своих прошлых воплощениях и страдает от того, что не может выбрать только одну судьбу. А демон Декарта смеется над ним и, как обычно, хочет зла и совершает благо…