Запах цветущего кедра - [14]

Исчезнувшую Неволину Колюжный внезапно увидел уже в холле и тоже встретился с ней взглядом. Она выглядела оскорблённой, беспомощной, спешила натянуть липучий кожаный плащик, путалась в рукавах. Вячеслав помог справиться с одеждой и тихо спросил:

— Вас-то как сюда занесло?

Она привыкла быть узнаваемой и ориентировалась мгновенно, угадав единомышленника. Ничего не ответила, однако выразительно и как-то доверчиво указала глазами на дверь: обсуждать увиденное и делиться впечатлениями в гуще почитателей не решилась.

— Ищу Стюарта, — шёпотом сообщила кинозвезда на улице.

— Я тоже, — признался Колюжный.

— Так я и подумала...

Вячеслав подхватил её под руку, чтобы лучше слышать: на улице было шумно, — и едва увернулся от рослого мужчины, который отсёк от него именитую спутницу, выказывая тем самым профессиональные навыки телохранителя или невероятно ревнивого мужа. Неволина в его присутствии вмиг обрела уверенность.

— Он присутствовал, на публику не вышел.

— Странно... Почему? — телохранитель пытался бесцеремонно оттереть Вячеслава, и говорить приходилось, заглядывая друг на друга из-за его могучей фигуры, как говорят через перегородку.

— Стюарт — почти божество, — язвительно отозвалась Неволина. — В этот раз снизойти не пожелал.

— Публика молилась не слишком усердно?

— Что-то вроде того. Пробралась за кулисы, он увидел меня и исчез. Спрятался, драпанул!

— Вы знакомы?

— Лично — нет... Нашла бы, но его апостолы прикрыли. Там их шесть человек в засаде оказалось. Ходит под надёжной охраной. А бородатые архангелы в зале сидели. Это тоже охрана, чтобы поклонницы на сцену не прорывались.

В кино голосок её был нежным, трепетным, зовущим, как язычок пламени на ветру. В жизни оказался несколько грубоватым, простецким и тон — эдаким панибратским. Безмолвный телохранитель к ней не прикасался, но словно примагничивал и вёл на автостоянку.

— А ты — Колюжный, Вячеслав? — вдруг спросила она.

Тот изумления скрыть не смог и сказать ничего не успел.

Неволина куда-то спешила, поэтому интриговать не стала. Или такая манера общения была у кинодивы.

— Видела на благотворительном концерте, — мимоходом пояснила она. — В Доме кино. Во вторник позвони, если свободен. Скажу, где следующая тайная вечеря.

И подала визитку. Неодушевлённый охранник распахнул перед ней дверцу машины.

— Спасибо, это интересно... — начал было Колюжный, однако звезда и слушать не захотела.

— И по поводу твоей экспедиции поговорим, — беспардонно перебила звезда. — У Рассохина на Карагаче проблемы.

Телохранитель захлопнул дверцу и сел за руль.

Вячеслав ещё минуту стоял чуть ли не с открытым ртом. Года полтора назад он и в самом деле был на концерте в Доме кино, куда его затащил отец, поскольку шла избирательная кампания и многие кандидаты в депутаты занимались благотворительностью. Однако там собирали пожертвования на какую-то детскую программу оздоровления, и проводила это совсем другая недавно взошедшая кинозвезда то ли с именем, то ли с псевдонимом Айнура. После концерта именитых и щедрых благодетелей пригласили за стол, но и там Неволиной, кажется, не было. Впрочем, среди знаменитых артисток она могла и раствориться, особенно не выделяя свою звёздность на блистающем ночном небосклоне.

Во вторник он позвонил, намереваясь утолить перезревшее любопытство по телефону, но попал на любезную помощницу, которая и сообщила адрес следующего собрания клуба. На сей раз заседали в актовом зале какого-то прежде богатого и теперь обнищавшего НИИ, с облезлыми остатками былой роскоши в виде сталинской лепнины. Несмотря на то что цена входного билета подскочила вдвое, народу оказалось больше: около сотни женщин, десятка полтора мужчин. Форма одежды опять полуспортивная, многие с фотоаппаратами, а две дамы установили телекамеру на треноге, стало ясно — грядёт событие. В предбаннике торговали орехом, маслом, поделками из кедра и книжками Стюарта, чего в прошлый раз не было. Ко всему прочему, теперь всех пришедших регистрировали в журнал, правда, со слов, документов не проверяли, но зачем-то неназойливо фотографировали. Пока рассаживались на полу под музыку, вернее, под шумовой фон — шелест листвы, шорох хвои и крики кедровок, на подиум внесли стол, кресло и вазу с кедровыми ветками. Многие лица уже были знакомы, но тут отчего-то не принято было бурно выражать восторг от встречи, поэтому все лишь кивали друг другу, и Колюжный тоже кивал, выискивая глазами Неволину.

Дабы не выглядеть белой вороной, он устроился рядом с мужчинами, подвернул под себя длинные ноги, чтоб уместиться на циновке, напустил суровый вид и стал ждать, по-прежнему незаметно рассматривая собравшихся. Сильный пол на сей раз напоминал заседание учёного совета — седые бородачи академического вида. Выделялся только один — смуглый, широколобый и сухопарый мужик с косичкой и длинной бородой, спрятанной под рубашку, эдакий экзотический кадр — хоть в историческом кино снимай в роли монаха или юродивого на площади. И тоже рыскал взглядом да ещё что-то шептал своему невозмутимому соседу.

Вообще-то с мужами подобного вида Колюжный уже сталкивался в конце девяностых, когда, вернувшись из Англии, ещё в радужный период, с помощью всезнающего отца определил направление в бизнесе — высокотехнологичные проекты, которые впоследствии назовут нанотехнологиями. Родитель когда-то работал начальником прииска и был уверен, что рухнувшая советская наука, этот гигантский отвал, хранит в себе столько золотого песка, что мыть его не перемыть. Обнищавшие безработные учёные, кандидаты и доктора из оборонки и Роскосмоса потянулись к нему вереницей — те, кого якобы не выпускали за рубеж в связи со страшными подписками о неразглашении. Они тащили свои проекты, потрясали толстенными папками, чертежами, на пальцах объясняли всё: от принципов получения новых видов энергии, медицинских препаратов и методики лечения смертельных заболеваний до вечных двигателей включительно. Униженные и оскорблённые, учёные мужи сильно переживали за отечественную науку и оттого напоминали юродивых. По крайней мере, Колюжный так объяснил себе их сильную и страстную возбудимость, крайности в оценках и непримиримость. Четверых учёных, проекты которых показались ему перспективными, он взял на полное содержание и опекал всячески, лечил непризнанных гениев медицины в хороших платных больницах, помогал с жильём и устройством внуков в университеты. Обещали уже через полгода потрясающие результаты, однако миновал год, а их не было. Тогда Вячеслав, уже не надеясь на своих экспертов, сам попытался вникнуть в суть научных проблем и получил от подопечных неожиданный и резкий отказ. Они не подпускали к конкретике своих тем: дескать, всё, что мы творим, принадлежит Родине, а не тебе, частному лицу, министерскому сынку, да ещё выученному в Англии и наверняка завербованному разведкой МИ-6! Дескать, если вы задумали со своим родителем хоть как-нибудь оправдаться перед Отечеством и доказать свою преданность, платите деньги и не суйтесь в тайны их гениальных изобретений.