Западный край. Рассказы. Сказки - [11]

Давно уже исчезли во мраке вершины гор, не стало видно и дороги у подножья, а несчастной женщине виделись под куполом густого тумана давно минувшие дни, холодные и ветреные — дни праздника Тет, звенящие музыкой кхенов[8], свирелей и гонгов, оглашаемые криками игроков в пао[9] и воплями шаманов, наполненные веселым шумом деревенской площади, куда односельчане сходились поглазеть на жертвоприношения, попировать и повеселиться. В дни праздника в каждой хижине било ключом веселье, и даже маленьким детям давали немного водки.

А у них четверых нет ничего, кроме погасшего очага…

Где-то внизу, на черном склоне горы, замерцала вдруг розовой полосой длинная цепочка зажженных факелов, словно в ночном мраке поползла к ночному небу тысяченожка со светящимися лапками.

Слышно было, как скользят по камням копыта, лошадиное ржание то и дело оглашало пустынную ночь. Сколько надежд и тревог пробуждают в людских сердцах эти диковинные звуки!

Скоро Тет придет и сюда, в эти отдаленные деревни. Но дети старой Зианг Шуа, давно уже жившие в лесу, не знали толком, что это такое — Тет, и мысль о празднике оставляла их равнодушными. Всю ночь они жались к матери, трясясь от стужи. Огонь разводить они не посмели: боялись, что их заметят люди, идущие с караваном.

* * *

Караван с товарами Цина добрался до Финша уже ночью.

Сотня факелов поднималась по склону. Потом к ним присоединились еще новые — начальник уезда выслал навстречу каравану своих стражников.

Факелы полыхали багровыми огнями. Дым мешался с туманом, и тяжелые капли оседали на одежде — синей, черной, серой. Лошадиные гривы и волосы людей поседели от влаги. От факелов шел пряный смолистый дух. Туман словно приглушал огни, они опадали и тут же жарко вспыхивали снова.

Окутанные клубами пара и дыма, остро воняющие потом, лошади одна за другой входили во двор крепости Финша.

Как водится, десяток погонщиков и встречавшие жители деревушки побежали вперед, торопясь к складу под казармой, чтобы принять вьюки с товаром в это временное хранилище.

Багровую мглу, озаренную факелами, прорезал яркий белый свет: к каравану подошли посланные из крепости солдаты с двумя фонарями.

Лошади, весь день прошагавшие по горным дорогам, заляпанные грязью до самых глаз, со свалявшимися гривами, тяжело и громко дышали, дожидаясь, когда их отведут к коновязи и зададут корм. Самых крепких еще горячил хмель — они взбрыкивали и грызлись между собой, а иные, повалившись на спину, катались по земле, то ли от ярости, а может быть, оттого, что зудела шкура. Всполошенные погонщики суетились вокруг них, тянули и дергали за поводья, торопливо снимали вьюки, бранясь и крича, задыхаясь в чаду факелов и в густых испарениях людских и лошадиных тел.

В считанные минуты весь груз был перенесен в кладовые и уложен плотными ровными штабелями.

Отведя лошадей от склада, погонщики тут же воротились и вповалку улеглись на вьюках. Лишь у немногих достало сил собрать хворосту, разжечь костры и, отогревшись, поставить на огонь котелки. Впрочем, едва затрещали и задымились костры, к теплу потянулись и остальные. Лаотяне, тхай и сафанг сбились кучками у огня, ожидая, покуда поспеет варево. Ни брани, ни драк, как бывает обычно, если затевается игра на деньги.

Как только был прибран купеческий груз и все затихло, старый лошадник Део заткнул кнут за пояс и велел слуге достать из тюка пучок благовонных палочек. Надо было помолиться духам, чтобы лошади… чтобы весь его караван, одолевший такой нелегкий путь, остался невредим и впредь.

Но сперва он направился к коновязи взглянуть на вожаков. Им должны были уже задать по торбе с травой. Безмолвие непроглядной ночи встревожило его. Старый Део уже почти дошел До места, где были привязаны вожаки, а ухо его все не улавливало привычного шума: фырканья, шелеста грив, шороха помахивающих хвостов…

Део протянул руку во тьму… и, лишь споткнувшись о торбу с травой, понял, что лошадей на месте нет. Стряслась беда! Вожаки, умницы, кормильцы старого Део!.. Никогда еще не было, чтобы в час молитвы хозяина они уходили куда-то, оставив нетронутой сочную траву.

Охваченный страхом и тревогой, он все-таки сперва зажег разом все принесенные палочки, укрепил их на верхушке деревянного столба и только тогда бросился на поиски лошадей.

У ворот, где вспыхивал мерцающий свет факелов, послышались крики. Пробежали люди с пылающими сосновыми ветками. В пляшущих отсветах стало видно, как солдаты торопливо тащат камни, наваливая их вдоль выгона, где паслись копи. И вот донеслось дикое ржание и дробный стук копыт, словно табун лошадей мчался куда-то галопом.

— Скорей!..

— Если они вырвутся, всем конец!

— Да что стряслось?

— Кони взбесились!

Део, внезапно обмякнув от слабости, вглядывался в темноту. И он увидел: тени двух коней возникли в багровом тумане. Они метались из стороны в сторону, затем вздыбились, словно «кони-духи», и Део узнал своих вожаков — головного и второго.

Кони плясали, встав на дыбы, перебирая передними ногами. Испуская дикое протяжное ржание, они лягали копытами ветер. Вот они опустились, но сейчас же вздыбились снова. Они бились головами друг о друга, потом разбежались и вдруг с силой грохнули лбами в скалу; казалось, камень сшибается с камнем.