Западный край. Рассказы. Сказки - [100]

Он был очень силен, бегал резво как конь. Деревенские девушки заглядывались на него, а соседи говорили: «Тот, кто получит А Фу в зятья, не прогадает. Парень этот в хозяйстве — все одно что добрый буйвол — вмиг разбогатеешь». Но чего стоили хмельные их разговоры перед непреложными обычаями деревни! Разве мог А Фу просватать невесту, если не было у него ни отца с матерью, ни земли, ни денег. А ведь он вошел уже в тот возраст, когда хочется и погулять и приволокнуться за пригожей девушкой. И потому, едва наступал Тет, А Фу хоть и не мог нарядиться в новое платье, а на шее был у него лишь один подаренный кем-то обруч, но все же и он вместе с другими парнями отправлялся по деревням искать возлюбленную, прихватив для развлечения свирель с кхеном, волчок и пао.

Вот как вышло, что он ввязался в драку в Хонгнгае.

Случился в тот год голод в лесу. Тигры и медведи повадились на поля таскать лошадей и быков. Ну а в конюшне у уездного начальника всегда было полно лошадей, меж сваями под домом едва умещались буйволы и быки, а вокруг дома лежали и бродили козы, собаки и свиньи.

Изо дня в день скотину — десятки голов — выгоняли на пастбище, и А Фу приходилось теперь присматривать и за стадом, и за конским табуном. Он поставил шалаш на краю поля и жил там месяцами, сгоняя на ночь скотину к самому шалашу.

Как-то, себе на беду, А Фу увлекся ловлею дикобразов и почти целую неделю не пересчитывал стадо. А тут попался в лесу ему на глаза тигриный след. А Фу тотчас пустил коня в галоп, согнал все стадо в кучу, пересчитал и увидел, что не хватает одного быка. Он считал и пересчитывал несколько раз — одного быка не было. Тогда он бросился по следам тигра и нашел под невысокой сосной наполовину обглоданную бычью тушу. Он собрал все до кусочка и потащил остатки туши к хозяйскому дому.

«Тигр-то небось здоровенный, — думал А Фу, — вон следы какие. Возьму-ка я в доме ружье, выслежу его и застрелю».

Подойдя к дому, он сбросил остатки туши у ворот, под персиковым деревом. Па Ча вышел ему навстречу.

— Сколько быков потерял?

— Я пришел за ружьем, — спокойно ответил А Фу, — хочу застрелить тигра. Зверь, видать, крупный.

Па Ча погрозил ему кулаком:

— У, разбойник! Погубил нашего быка! Где А Шы? Пусть возьмет ружье и убьет зверя!.. А ты, ублюдок, тащи сюда бревно да моток веревки покрепче. Мы привяжем тебя к бревну. Будешь стоять у столба, пока охотники не вернутся с тигром. А не добудут зверя, так и сдохнешь на привязи!

— Пустите меня, я сам убью зверя! — А Фу повысил голос. — За такого тигра можно выручить куда больше денег, чем за быка.

— Тащи бревно и веревку! — заорал Па Ча.

А Фу, не промолвив больше ни слова, покорно, как буйвол на аркане, принес на плече бревно, потом сходил наверх, в кухню, и притащил веревку, сплетенную из крепких лиан. Он сам вкопал бревно в землю. Па Ча толкнул А Фу к столбу, заставил его обхватить бревно руками и привязал, обмотав веревкой от ступней до плеч — лишь шея и голова оставались свободными от пут, так что А Фу мог поворачивать голову.

Женщины, жившие в доме, проходили мимо А Фу, потупясь, не смея взглянуть в его сторону. Люди боялись шепнуть ему хоть словечко.

За ночь А Фу, судорожно выгибая шею, ухитрился перегрызть две веревочные петли, и путы на одной руке ослабли. Но на рассвете явился Па Ча осмотреть узника и затянул новую петлю у него на шее. Теперь А Фу не мог даже голову повернуть.

А Шы с челядинцами зря проходил по лесу — тигр им так и не попался. День за днем стоял А Фу, привязанный к столбу возле дома. В кухне варили кукурузу, и красное пламя очага озаряло весь дом. Дважды на дню все домашние собирались там и усаживались за еду. А Фу же днем и ночью стоял во дворе, закрыв глаза.

Зимние ночи в горах тоскливы и долги, и, если бы не жаркое пламя кухонного очага, Ми, пожалуй, умерла бы с горя. Каждую ночь она вставала и, раздув тлевшие в очаге угли, грела руки и спину. Поднявшись с первыми петухами, она долго сидела у очага, дожидаясь, пока встанут остальные женщины, подбросят дров в огонь и поставят на него кукурузу и варево для свиней. Вот так и дремала она у огня от зари до зари.

Каждую ночь, услыхав, как в кухне раздувают очаг, А Фу открывал глаза. Ми, когда пламя разгоралось поярче, поглядывала в его сторону и, заметив, как А Фу с трудом разлепляет веки, догадывалась, что он еще жив. Но она оставалась у очага, грея над огнем руки. А Фу же казался издали мертвецом, окоченевшим у столба. И так каждую ночь. Ми поднималась с лежанки, шла к очагу, раздувала огонь… Она и знать ничего не знала, кроме живительного пламени очага. Однажды ночью А Шы внезапно вернулся домой и, застав Ми на кухне, ударил ее, да так, что она упала без памяти в дверях. Но на другую же ночь она снова пришла погреться у очага.

Был поздний час. В доме все спали. Ми встала и, как всегда, принялась раздувать огонь в очаге. Наконец пламя ярко запылало, высветив из темноты столб с узником, и она увидела, как слезы катятся по его щекам, оставляя на почерневшей коже влажные следы. Она вдруг вспомнила, как год назад А Шы вот так же привязал ее к столбу и она простояла всю ночь. Слезы так же заливали ей лицо, затекали в рот, а она не могла их стереть. О небо, эти звери способны замучить человека до смерти! Ведь и она сама могла кончиться у столба. А разве не умерла когда-то здесь, в доме Па Ча, женщина, прикрученная к столбу веревками! Изверги, кровопийцы! Ведь человек этот погибнет следующей ночью, умрет от голода, жажды и стужи. Меня, женщину, украли, заставили принести обеты духам этого дома, и теперь остается лишь ждать, пока я не рухну замертво наземь… Но этот человек, почему он должен умереть?.. А Фу… Мысли эти бередили ей душу.