В то лето Вэс снял дом с мебелью у вылечившегося алкоголика по имени Чеф.
Потом позвонил мне и попросил все бросить и переезжать к нему. Сказал, что он в завязке. Знала я эти завязки. Но он и слышать ничего не хотел. Снова позвонил и сказал, что — Эдна, из окошка океан видать. Солью пахнет. Я послушала, как он говорит. Язык не заплетался. Я сказала, подумаю. Подумала. Через неделю он опять позвонил — ты приедешь? Я сказала, что пока думаю. Он, мол, давай начнем все заново. Я сказала, если уж ехать, то у меня к тебе будет одна просьба. Он: Все, что угодно. Я сказала, я тебя попрошу, постарайся быть тем Вэсом, которого я знала. Прежним Вэсом. Вэсом, за которого я выходила. Вэс расплакался, но я это приняла, как знак, что он настроен серьезно. Так что сказала, ладно, приеду.
Вэс свою подружку бросил — или она его — я не знала, мне было без разницы. Когда я решила с Вэсом съехаться, мне пришлось распрощаться со своим другом. Мой друг сказал, ты делаешь ошибку. Мол, не надо со мной так. Спросил, как же мы? Я сказала, я должна на это пойти ради Вэса. Он пытается бросить пить. Ты–то знаешь, как это дается. Я знаю, сказал мой друг, но я не хочу, чтоб ты уезжала. Я сказала, я — только на лето. А там посмотрим. Я приеду. Он сказал, а я как же? Ты обо мне подумала? Сказал, не приезжай.
Мы в то лето пили кофе, шипучку и всякие фруктовые соки. Только это и пили целое лето. Я себя поймала на том, что не хочу, чтобы лето кончалось. И всякого ведь насмотрелась, а пожила с Вэсом месяц в чефовском доме и снова надела обручальное кольцо. Два года не носила. С той ночи, как Вэс, пьяный, свое в сад выбросил, в персики.
У Вэса было немного деньжат, так что работать мне не приходилось. А дом, оказалось, нам Чеф сдал почти задаром. Телефона у нас не было. Платили за газ, за свет да продукты покупали в «Счастливом пути». Как–то в воскресенье Вэс пошел купить разбрызгиватель и принес мне гостинчик. Принес чудный букетик ромашек и соломенную шляпу. По вторникам вечером ходили в кино. В другие дни по вечерам Вэс ходил на свои «протрезвляющие сборища», как он их называл. Чеф забирал его на машине прямо от порога, а после привозил домой. Иной раз мы с Вэсом ходили ловить форель в пресноводных лиманчиках, неподалеку. Удили с берега и целый день убивали, чтоб поймать пару–тройку малявок. Сойдет, говорила я и вечером жарила их на ужин. Иногда я снимала шляпу и засыпала на одеяле рядом с удочкой. Последнее что помнилось — облака, пролетающие над головой, в сторону долины. По ночам Вэс меня обнимал и спрашивал ты, мол, все еще моя девочка?
Дети держались в стороне. Шерил жила у каких–то людей на ферме в Орегоне. Пасла коз и молоко продавала. Присматривала за пчелами и качала мед. Жила по–своему, и я ее не попрекала. Ей было глубоко фиолетово, что там у нас с папой — лишь бы мы ее в это дело не вмешивали. Бобби в Вашингтоне косил сено. После сенокоса собирался поработать на яблоках. У него завелась подружка, и он прикапливал деньжата. Я писала письма и подписывалась «люблю, целую»
Как–то после обеда Вэс был на дворе, полол траву, и тут к дому подъехал Чеф. Я стояла у раковины. Выглянула и увидела, как подъезжает большая чефовская машина. Видно было машину, подъездную дорожку и трассу, а за трассой — дюны и океан. Над водой висели облака. Чеф выбрался из машины и одернул штаны. Я сразу поняла: что что–то не так. Вэс бросил свое занятие и встал. На нем были перчатки и полотняная шляпа. Он снял шляпу и утер лицо тыльной стороной ладони. Чеф подошел к нему и приобнял за плечи. Вэс стянул одну перчатку. Я подошла к двери — слышу, Чеф говорит Вэсу, что он, ей богу, извиняется, но придется ему нас попросить съехать к концу месяца. Вэс стянул вторую перчатку. Почему, Чеф? Чеф ему сказал, что дочке его, Линде, той что Вэс, бывало, когда еще попивал, любил называть Жирная Линда, нужно жилье, ну и — вот оно. Чеф Вэсу сказал, что линдин муж пару–тройку недель назад сел на свою моторку, и с тех пор о нем — ни слуху, ни духу. Она же мне своя кровь, сказал Чеф. Без мужа осталась. Ребеночек ихний без отца остался. Я ей могу помочь. Я рад, что у меня такая возможность имеется, ей помочь, сказал Чеф. Ты, извини, Вэс, придется тебе другой дом искать. Потом Чеф опять Вэса обнял, одернул свои штаны, сел в свою большую машину и укатил.
Вэс зашел в дом, швырнул шляпу с перчатками на ковер и плюхнулся в большое кресло. В чефовское кресло дошло до меня. И ковер чефовский. Вэс был белый как мел. Я налила две чашки кофе, одну дала ему.
Да все нормально, сказала я. Не переживай ты из–за этого, Вэс, сказала. И села на чефовский диван со своим кофе.
Вместо нас здесь будет жить Жирная Линда, сказал Вэс. Он держал чашку, но ни разу не отхлебнул. Вэс, не накручивай себя, сказала я.
Ее мужик объявится где–нибудь в Кетчикане, сказал Вэс. Просто сбежал муженек от Жирной. Кто ж его осудит! сказал Вэс. Сказал, что, коли на то пошло, он бы и сам на дно отправился со своей лодкой, доведись, ему жить с Жирной Линдой и ее дитем. Потом поставил свою чашку рядом со шляпой и перчатками. Такой был счастливый дом до сих пор, сказал. Вэс.
