Западня для Золушки - [32]

План Жанны прояснился для меня лишь наполовину. Ежедневно размачивать прокладку — это, понятное дело, значило постепенно, почти естественным путем, приводить ее в негодность. Когда она, размякнув, развалится, это можно будет приписать действию горячего пара от наших ежедневных ванн. Я решила отныне почаще принимать душ, чтобы на стенах и потолке осталось побольше потеков. Но куда это нас приведет? Раз Жанна хочет, чтобы я вывела из строя газовую трубу, это значит, что она планирует вызвать пожар. Когда из поврежденного стыка просочится достаточно газа, то благодаря постоянно горящему фитилю колонки произойдет взрыв — но ведь газа не вытечет достаточно, его будет удерживать хомут сам по себе.

Но даже если план Жанны задуман лучше, чем мне представляется, даже если пожар возможен — что он может нам дать? Когда не станет Мики, тем самым и я буду выброшена из той жизни, какую веду сейчас, и возвращена в исходную точку. Неделю кряду я делала то, что велела мне Жанна, не осмеливаясь додумать все до конца. Я размачивала прокладку в воде, помаленьку разминала ее пальцами и чувствовала, как одновременно с нею разрушается и моя решимость.

— Я не могу понять, чего вы хотите этим достичь, — сказала я по телефону Жанне. — Послушайте-ка: или вы приезжайте к нам сейчас же, или я все бросаю.

— Ты делаешь то, что я сказала?

— Да, но я хочу знать продолжение. Я не вижу, какая вам от этого выгода, а главное — отчетливо осознаю, что мне-то — никакой.

— Не говори глупостей. Как поживает Мики?

— Хорошо. Купается, мы играем с ней в шары в бассейне — мы его так и не сумели наполнить, не знаем, как это делается. Гуляем.

— Парни?

— Ни одного. Я держу ее за руку, пока она засыпает. Она говорит, что, как бы то ни было, с любовью для нее покончено. Когда немного выпьет, говорит о вас.

— Ты можешь говорить, как Мики?

Я не поняла вопроса.

— Вот он, твой интерес продолжать это дело, моя дорогая. Поняла? Нет? Ну ничего. Так давай же, говори, как Мики, подражай ей — чтобы я немного послушала.

— Думаешь, это жизнь? Во-первых, Жанна чокнутая. Знаешь, под каким она знаком зодиака родилась? Телец. Не верь Тельцу, цыпленочек, они все шкуры. Все из головы, ничего от сердца. А ты родилась под каким знаком? А, Рак, это неплохо. У тебя и глаза рачьи. Однажды я знавала кое-кого, у него были вот такие глаза, смотри, такие вот здоровенные. Знаешь, это было забавно. А Жанну мне жалко, бедная она девка. В ней на десяток сантиметров больше, чем следовало бы. Знаешь, что у нее в голове?

— Хватит, — сказала Жанна. — Я не хочу этого знать.

— И все же это интересно, но по телефону это и впрямь не скажешь. Ну как, похоже?

— Нет. Ты повторяешь за ней, ты не от себя говоришь. А если бы тебе пришлось говорить от себя? Поразмысли об этом. Я приеду к вам через неделю, как только она об этом заикнется.

— Вам не мешало бы прихватить с собой убедительные аргументы. Ну а пока, раз вы сказали «поразмысли», буду размышлять.

Вечером, в автомобиле, когда мы ехали в Бандоль, где Мики решила поужинать, она сказала мне, что повстречала днем прелюбопытного парня. Прелюбопытного парня с прелюбопытными идеями. Потом она посмотрела мне в глаза и добавила, что ей, похоже, здесь в конце концов понравится.

В свои финансовые затруднения она меня не посвящала. Когда мне нужны были деньги, я ей об этом говорила. Назавтра, не сказав ни слова, она остановила машину у почты Ла-Сьота. Мы вошли туда вместе, я была ни жива ни мертва оттого, что нахожусь здесь вместе с ней. Служащая даже спросила у меня:

— Вам, наверное, Флоренцию?

К счастью, Мики не обратила на это внимания или же посчитала, что это обращаются к ней. Она и впрямь собралась отправить телеграмму во Флоренцию. Она вовсю веселилась, пока сочиняла ее текст. Она дала мне ее почитать: Мики просила денег, и я поняла, что Жанна скоро приедет. Это была та пресловутая телеграмма с «глазами, руками, губами, будь великодушна».

Жанна приехала три дня спустя в своем белом «фиате», в косынке поверх белокурых волос. Спускалась ночь. На вилле толклось полно народу — парни и девчонки, которых Мики повстречала на ближайшем пляже и привезла с собой. Я помчалась к Жанне, которая припарковывала автомобиль. Но она лишь протянула мне один из чемоданов и потащила меня к дому.

Ее появление послужило сигналом сначала к тишине, затем к новому взрыву веселья. В саду Мики, так и не удостоив Жанну словом, распрощалась со всеми с видом крайнего огорчения, умоляя заезжать «в лучшие времена». Она была пьяна и перевозбуждена. Жанна, которая в легком платье казалась мне гораздо моложе, тем временем уже наводила в комнатах порядок.

Мики, вернувшись, со стаканом в руке рухнула в одно из кресел, попросила меня перестать изображать из себя служанку (я помогала Жанне) и напомнила мне то, что уже однажды говорила: если я хоть раз послушаюсь эту дылду, мне от нее никогда не отделаться.

Потом она сказала Жанне:

— Я просила чек, а не тебя саму. Давай чек, переночуй здесь, если хочешь, но чтобы завтра я тебя не видела.

Жанна подошла к ней, долго смотрела на нее, потом нагнулась, взяла ее на руки и отнесла под душ. Позже она, найдя меня сидящей на краю бассейна, сказала, что Мики успокоилась и мы можем прокатиться.