Западня для князя - [6]
— Стрела-то вроде русская, но на татарский манер. Видел я в Орде таких мастеров. — Елистрат задумался. — Точно, татарин делал. Откуда вещичка? — спросил он.
— Этой стрелой был убит нукер мурзы Усмана, что к нам народ переписывать ехал.
Кузнец посерьезнел.
— Видать, неладно в Орде дела идут, если татарин льет кровь татарина.
Сотник потер подбородок.
Я знаю объяснение попроще. Обманул меня Семён: его татар это работа, а речь про то завел, чтобы меня с толку сбить.
Однако в душе его грыз червь сомнения. Уж очень хотелось поверить странному лесному разбойнику.
На рассвете Георгия разбудили тычки в бок и детский шепот.
— Вставай, дяинька, вставай, татары закопошились.
Георгий тут же открыл глаза, встал, опоясался мечом и тихонько отправился за мальчуганом. Татары и впрямь собирались.
Георгий тихо разбудил своих людей. Они ночевали недалеко и были готовы в любой момент отправиться в путь. Тихо проводили татар, через небольшое время отправились вслед. Дорогу не потеряешь: так все развезло, след отряда и в предрассветной мгле видать. Тем более Георгий догадывался, куда направлял своего коня Рушан-бек.
Нагнали их уже ближе к вечеру. Большому отряду по русским дорогам тяжело было передвигаться, поэтому сотник не спешил.
Татары встали лагерем и не торопясь занимались каждый своим делом.
Георгий уже полчаса из засады наблюдал затем, что творилось в татарском стане. Все было как обычно, готовилась еда, проверялось оружие, коням засыпали корм. Некоторые дремали у костров. Сотник собрался было отползти и вернуться к своим, как вдруг заметил движение. Все чувства мгновенно обострились.
К палатке Рушан-бека вели пленного — молодого паренька. Георгию он показался смутно знакомым. Сначала он подумал, что это один из жителей городища, но, присмотревшись повнимательнее, подумал, что скорее всего он похож на одного из разбойников, у которых сам побывал в плену.
Паренек был очень молод, почти как ратник, что лежал справа от Георгия. Держался он неплохо, но было видно, что боялся.
Из палатки не спеша вышел Рушан-бек и приступил к допросу. С такого расстояния слов было не разобрать. Георгий напряг зрение, чтобы по губам прочитать слова. Видно было, что допрос шел не так, как хотелось начальнику отряда. Один из воинов пошел калить железо. Лицо паренька перекосилось. Георгий почувствовал, как его молодой ратник рядом весь подобрался.
— Я сгоняю за подмогой? А? — спросил с надеждой он.
— Нам все равно не справиться с ними. Там почти сотня воинов. — Георгию тяжело давались эти слова.
— Неужели мы так и бросим нашего? — Молодой воин был в отчаянии.
— Мы можем положить весь отряд, но парня не спасем. — Лицо Георгия стало суровым. У них было другое дело. И если они его не выполнят, жертв будет гораздо больше.
— Сейчас мы ему ничем не можем помочь, — добавил он.
Крик долетел до их убежища, заставив сердца сжаться.
Георгий опустил голову на руки. Они почувствовали влагу — лоб покрылся испариной. Образы снова затеснились в голове, не уступая место друг другу.
«Кто твой коназ? Сколько дружины?»
Ломаная русская речь.
Чужие лица.
Где он?
Кругом враги…
В плену.
Руки туго связаны, так что уже затекли.
Боль.
Я ранен. Попал в плен… не помню…
Что со мной? Сколько времени прошло с битвы?
Боль.
Жуткая боль.
«Кто твой коназ?»
Враги… кругом враги… надо терпеть…
Снова боль. Что-то горит… Я?
«Кто твой коназ? Сколько у него богаду-ров? Отвэчай!»
Голова мотнулась в сторону, лицо онемело.
Я скоро умру… еще чуть-чуть потерпеть…
Улыбается мать.
«Ты мой сыночек, храбрый мальчик. Смотри, обжегся и не плачешь».
Я улыбаюсь.
Русская речь. Вот он — предатель.
«Он не скажет. Оставьте его — этот вой слишком слаб. Того гляди кончится».
«Давай следующего, из этого сделаю своего раба».
«Лучше добейте. Из русских выходят плохие рабы».
Смех.
«А ты?»
Георгий отослал молодого дружинника, чтобы тот предупредил остальных, а заодно не видел того, что творилось на прогалине. Велел ждать, а сам остался наблюдать. Момент, когда татары двинутся дальше, нельзя было упускать. Между тем допрос пленного продолжался.
Сгущалась темнота.
Он не знал, сколько времени плелась длинная вереница изможденных, скованных по парам на одной цепи людей. Георгий потерял счет дням. Если глянуть вниз глазом сокола, их колонна напоминала змею, которая уже почти издохла, но еще ползет.
В колонне шли и мужчины, и женщины, и дети. Мужчины были почти сплошь в колодках. Георгия миновала эта участь, так как он был ранен и от слабости и так еле плелся. Справа чуть спереди шла Ульяна. Красивая молодая женщина. Муж служил в дружине князя. На деревню напали и увели в полон чуть раньше сражения, в котором русичи были разбиты. Про ее мужа Георгий ничего не знал. Возможно, его уже не было в живых, но ей он не спешил об этом говорить. Пусть надеется. Надежда придает сил.
Все устали и еле передвигали ноги. Татары спешили домой. Князь мог собрать силы и пуститься вдогонку. Даниила в Орде побаивались.
Наконец объявили привал. Люди попадали на землю кто где был. Татары расселись кружками чуть поодаль. Некоторых пленных сняли с общей цепи, чтобы они дали напиться и поесть другим.
Похъёла — мифическая, расположенная за северным горизонтом, суровая страна в сказаниях угро-финских народов. Время действия повести — конец Ледникового периода. В результате таяния льдов открываются новые, пригодные для жизни, территории. Туда устремляются стада диких животных, а за ними и люди, для которых охота — главный способ добычи пищи. Племя Маакивак решает отправить трёх своих сыновей — трёх братьев — на разведку новых, пригодных для переселения, земель. Стараясь следовать за стадом мамонтов, которое, отпугивая хищников и всякую нечисть, является естественной защитой для людей, братья доходят почти до самого «края земли»…
Человек покорил водную стихию уже много тысячелетий назад. В легендах и сказаниях всех народов плавательные средства оставили свой «мокрый» след. Великий Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» пишет о кораблях и мореплавателях. И это уже не речные лодки, а морские корабли! Древнегреческий герой Ясон отправляется за золотым руном на легендарном «Арго». В мрачном царстве Аида, на лодке обтянутой кожей, перевозит через ледяные воды Стикса души умерших старец Харон… В задачу этой увлекательной книги не входит изложение всей истории кораблестроения.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.
Биологическое оружие пытались применять еще в древнем Риме, когда при осаде городов за крепостные стены перебрасывались трупы умерших от чумы, чтобы вызвать эпидемию среди защитников. Аналогичным образом поступали в средневековой Европе. В середине 1920-х, впервые в мире, группа советских бактериологов приступило к созданию биологического оружия. Поздним летом 1942 года оно впервые было применено под Сталинградом. Вторая попытка была в 1943 году в Крыму. Впрочем, Сталин так и не решился на его масштабное использование.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.