Западноевропейский сонет XIII-XVII веков - [47]

Какой мне был преподнесен урок!

Сколь страшную сулила мне могилу

Судьба! От гибели на волосок

Я был, казалось. Но всему свой срок,

И снова, слава богу, приютила

Забвенья гавань утлый мой челнок.

* * *

Те, кто в погоне за своим товаром[117]

Способны поднести лишь мадригал,

В ответ не удостоятся похвал,

Неблагодарность заслужив недаром.

Пускай зудят — мол, обрекаешь карам

Ты, как Далила, — что бы там ни врал

Ударившийся в выспренность бахвал,

Ты без даров не соблазнишься даром.

Все те, кто не из Марсова колена,

Тебя к любви лишь золотом склонят,

А нет его, — как ни склоняй колена,

Бессилен шквал стихов и серенад,

Пером не завоюешь Телемсена:

Амур — дитя и лишь подаркам рад.

Педро Кальдерон де ла Барка

* * *

Рассыпанные по небу светила

Над темной ночью поражают взгляд

И блеск заемный отдают назад,

Которым солнце их, уйдя, снабдило.

На вид цветы ночные так же хилы,

Нам кажется, не дольше дня стоят

Горящие цветы садовых гряд,

А звезды выживают ночь насилу.

И наши судьбы — зданья без опор.

От звезд зависит наша жизнь и рост.

На солнечном восходе и заходе

Основано передвиженье звезд.

На что же нам, затерянным в природе,

Надеяться, заброшенным в простор?

Сонет

Казались сада гордостью цветы,

Когда рассвету утром были рады,

А вечером с упреком и досадой

Встречали наступленье темноты.

Недолговечность этой пестроты,

Не дольше мига восхищавшей взгляды,

Запомнить человеку было надо,

Чтоб отрезвить его средь суеты.

Чуть эти розы расцвести успели, —

Смотри, как опустились лепестки!

Они нашли могилу в колыбели.

Того не видят люди-чудаки,

Что сроки жизни их заметны еле,

Следы веков, как миги, коротки.

* * *

Взглянув на кудри, коим ночь дала,

Рассыпавшимся по плечам, свободу,

Вздохнула Синтия и вновь в угоду

Тирану дню их строго прибрала.

Но царственность ее волос, чела

Обязана не холе, не уходу.

Краса, что составляет их природу,

Отнюдь не ухищреньями мила.

Лик, чистый, как снега вершины горной,

Где отразился заревом восток,

Не возвеличить модою притворной.

Прикрасы хитроумные не впрок

Той красоте, природной и бесспорной,

Что расцветает в свой заветный срок.

* * *

Ты видишь розу? Чистой и прекрасной

На свет царица рождена.

Но, облаченная в шипы, она

Защиту будет в них искать напрасно.

И ты… Не тщись загадкой быть неясной,

Но уступи, поняв: скудеть должна

Краса, что строгостью ограждена

И все же неизбежному подвластна.

Когда б желаньем розе не гореть,

Пришлось бы ей, не испытав боренья

За цвет и аромат свой, умереть.

Смири свою красу — она в смиренье

Затмит свой строгий облик; и приветь,

Приветь расцвет своей поры весенней.

Хуан де Тассис-и-Перальта, граф де Вильямедиана

О красоте всего сущего

Прекрасное — луч трепетный рассвета,

Рожденный в бесконечной высоте;

Запечатлевшись в чистой красоте,

В нем Солнца вечного живет примета.

Не передать достойно диво это

Искуснейшею кистью на холсте

И не найти слова благие те,

В которых может быть оно воспето.

Диана ль посребрила ночь луной,

Квадрига ль Феба полдень позлатила, —

Во храм преобразился мир земной,

И чудеса, что в нем любовь явила,

Под силу описать любви одной:

Мир — холст ее, слова ее — светила.

* * *

Пришел, увидел, был я побежден:

Как все, я заплатил свой долг пред вами

В единый миг опутан был цепями

И без вины на муки осужден.

Непостижим вердикт, но утвержден.

Надежд лишенный, тешусь я мечтами,

Живу одним — своим служеньем даме

И знаю, что умру не награжден.

Тот, для кого надежда — преступленье,

Не может согрешить и в помышленье, —

Я эту истину познал вполне.

Но, коль, несчастия виной сочли вы,

Конечно же, виновен несчастливый,

И оправдаться не под силу мне.

* * *

Пройдя чреду и радостей, и мук

По воле времени, любви, судьбины;

Надежды все утратя до единой

И цепи, ваш подарок, сбросив с рук;

Постигнув суетность всего вокруг —

И вы, и целый мир тому причиной;

Остыв душою — в этом вы повинны —

И честолюбья излечив недуг;

Вкусив покой, хотя его смутила

Угроза, жизнь мрачившая мою

И страх в нее вселившая постылый,

Я обольщеньям веры не даю:

Скрестил я руки перед грозной силой,

Впервые в жизни побежден в бою.

* * *

Он, в белоперый облечен убор,

Брат нежный нимф из рощи густолистой,

Стремится вдаль кометой серебристой,

Стихии пенной бороздя простор.

И пусть сатир вперяет острый взор:

Не аквилон вздувает парус чистый,

А тщится белизна красой лучистой

Сравняться с вечными венцами гор.

Так пусть же, сил божественных орудье,

Гладь озера он белой режет грудью

И снега затмевает торжество!

Все воды эти обрекут забвенью:

Мои мольбы, мое уединенье,

Мой вздох завистливый — и песнь его.

Описание Кордовы [118]

Скорей подворья, нежели дворцы;

Кривые улочки, бездомных рати;

Здесь женщины — как жеребцы по стати,

И слабосильней женщин — жеребцы.

Богач епископ, нищие купцы;

В речах уколы — кстати и некстати,

Тьмы санбенито, мало благодати;

Дрянь на виду, в загоне храбрецы;

Прокисший и поблекший Вакх в таверне;

Церера хилая; Гермес — прохвост;

Тончайший Гонгора средь глупой черни

Да провалившийся навеки мост —

Вот Кордова; кто к сей прибавит скверне,

Пускай присочинит к сонету хвост.

* * *

Молчанье, в склепе я твоем укрою

Перо слепое, хриплый голос мой,

Чтоб скорбь не обратилась в звук пустой,

В знак на песке, что будет смыт волною.

Ищу в забвенье смерти и покоя,