Занимательное литературоведение - [45]
Десятилетнего Тойво тоже вместе с семейством в столыпинском вагоне отвезли в Красноярский край. Тут недавно в одном блоге в связи с волжскими немцами кто-то сослался на "льготы для спецпереселенцев". У разных людей, конечно, разное представление о льготности. Но, конечно, это был не Аушвиц, специально уничтожением никто не занимался, да и приказа такого, думается, не было. Скорей к спецпереселенцам разных потоков, национальных и классовых, от корейцев до подкулачников, можно бы отнести стих Артура Клау из "Новeйшего Декалога":
В общем, финнов, как русских – морозами не напугаешь. Да и Нижняя Ангара – не Колыма, все-таки, и ссылка – не лагерь. Выжили. Ну, не все, конечно. А мальчишка оказался очень способным к художеству. В московскую школу при Академии художеств, разумеется, сына спецпереселенцев не приняли, но дали совет – попробовать у себя, в Сибири. В Омске же – допустили, несмотря на неудачное происхождение.
Два года он проучился, а на третий началась Великая Отечественная война. Училище закрылось, двадцатилетний Тойво вернулся по месту поселения родителей на Ангару. В армию его не взяли, хотя он, как будто, даже подавал заявление. Видимо, для ссыльных по национальному признаку тут были не те правила, что для кулаков-подкулачников. А вот в Нижневартовске, скажем, все фамилии на стеле у Вечного Огня – из спецпереселенцев, других жителей в то время там и не было. Так и навеки – имена тех сыновей Родины, которых она сначала покарала ссылкой, а потом призвала на свою защиту.
Работал учителем рисования, потом в геологических партиях. Рисовал и писал этюды, когда была возможность. С 1946 и до 1993 года он живет в Красноярске, стал, наверное, самым известным тамошним художником. Писал портреты вождей, передовиков производства, вообще видных местных людей, в том числе попал и Виктор Петрович Астафьев. Но лучшее, что у него есть, на мой взгляд – это пейзажи. Вот я одну репродукцию здесь поставлю – оцените, хоть, конечно, репродукция – не оригинал!
В 1993 он уехал на "историческую родину", в Финляндию. Там он, как художник, кажется, не прижился, но ведь мы с вами, вообще-то, пишем не историю сибирской либо хельсинкской художественной жизни. Живопись у него, действительно, замечательная, но я его вспомнил потому, что он еще и написал немало симпатичной прозы, в том числе – изданные в " Тувинские рассказы". Уже теплее, да?
Ну вот – в одном из этих рассказов, называющемся "К славе художника Гуркина", он рассказывает о своей встрече, ну и, естественно, застолье, с кызыльским персональным пенсионером Сергеем Кузьмичом Кочетовым. Полностью эти рассказы можно найти http://www.memorial.krsk.ru/memuar/Riannel_T.htm здесь. А я сейчас дам oчень длинную цитату, хорошо характеризующую, на мой вкус, и Кочетова, и Ряннеля, и Гуркина, и столицу Тувинской автономной области Кызыл 1957 года.
Картины Гуркина "Кочевье в горах Алтая" и "Озеро горных духов" были воспроизведены в цвете в Сибирской энциклопедии в начале тридцатых годов. Я был тогда рисующим мальчиком, то, что тогда удивляло и волновало, трогает меня до сих пор, и я теплею и оттаиваю, вспоминая те, не очень-то веселые, годы.
Слава Гуркина витала в той среде, где я постигал грамоту и собирал колоски самобытной сибирской культуры. В том же томе энциклопедии был помещен маленький графический портрет и справка о художнике. Были упомянуты его основные картины "Хан Алтай", "Корона Катуни", "Озеро горных духов" и было еще сказано, что родом он из алтайской народности чорос, ученик русского художника Шишкина. Не принял Октябрьскую революцию, связал свою судьбу с националистической верхушкой Алтая, как один из грамотных людей этого края возглавил Горную думу. С оружием в руках боролся против Советов.
Далее было сказано, что отступил в Монголию в составе разбитых частей атамана Бакича. Разуверившись в действиях этого соединения, Гуркин один скитался по селениям Монголии и Тувы, попросил разрешения вернуться на родину. Преподавал рисование в школах Улалы и Аноса.
А далее были картины – заказы министерства культуры на варианты его знаменитых полотен для правительственных кабинетов.
Настал 1937 год и Гуркин исчез. Остались его картины. В изданиях о его жизни и творчестве очень мало сказано о его скитаниях, а о последних годах сказано почти шепотом: исчез в 1937…
В Красноярском художественном музее хранится основной вариант картины "Озеро горных духов", послуживший поводом для одноименного рассказа романтика-фантаста Ивана Ефремова. К этой картине я хожу в дни неудач и усталости. Она действует на меня как природа гор, как песни о горах, как бескрайняя тайга – дает силу. В разные годы я встречался с картинами Гуркина в Иркутске, Новосибирске, Барнауле, Томске.
Мне приходилось встречаться с людьми, знавшими его – с художниками А. Хмылевым и Н. Григорьевым я учился в разные годы в Омском художественном училище имени Врубеля и в Москве на курсах "Всенохудожника". Рассказы об их учителе были очень разные, как и сами эти люди.
