Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма - [31]
«Мертвецкая» символика в моде и меблировке принадлежит к самым недавним завоеваниям культа смерти. Увлечение «трупным шиком» началось только в прошлом десятилетии. Можно даже точно назвать год рождения «черепной моды» — 2003. Александр Маккуин предложил дизайн галстука с изображением черепов, а художник Дэмьен Хёрст прославился тем, что разукрасил череп бриллиантами[283]. То, что поначалу было не более чем эпатажным художественным экспериментом, стало популярнейшим трендом современной глобальной моды — коммерциализация смерти ориентирована на многомиллионный рынок. Лишь немногие фирмы модной одежды и модные журналы сумели полностью проигнорировать символику смерти. Осенью 2014 года даже в музее Метрополитен открылась выставка траурных одеяний.
Распространенность темы смерти в современной моде вызывает тревогу у некоторых критиков. В 2008 году специальный выпуск журнала Mortality был посвящен феномену увлеченности этой темой. С чем же связан сногсшибательный успех «мертвецких» трендов в современной моде? Наиболее распространенное объяснение — психоаналитическое. Как помнят читатели, Джеффри Горер в работе «Порнография смерти» утверждал, что современная культура достигла уровня, когда два наиболее мощных культурных табу — изображения смерти и секса — могут быть нарушены почти безо всяких последствий. Следуя этой логике, получается, что современная мода пренебрегает обоими табу, производя подмену: вместо секса — смерть. В нашем обществе, «перенасыщенном сексом, смерть трансформировалась в „новый секс“ <…> и теперь вуайеристское внимание публики обращено на трупы и их имитацию», считает Фолтин[284].
Однако самые свежие веяния моды не до конца поддаются такой интепретации. Это не «секс как смерть» и не «смерть как секс» и даже не их взаимосвязь. Массовое распространение образов смерти с косой и скелетов — вот глобальный тренд в нынешней моде. Смерть с косой — это наиболее зловещее воплощение смерти, лишенное всяких эротических намеков. Этот образ не связан с философским понятием «помни о смерти» или же анархическими изображениями черепа со скрещенными костями; отсутствует здесь и некрофильский подтекст («прекрасный труп»). Символика смерти, заполонившая нашу повседневность, указывает на беспрецедентное стремление видеть повсюду образы гибели людей.
Смерть: исторический экскурс
Краткий исторический обзор позволит выяснить, являлись ли когда-либо в западной цивилизации изображения насильственной смерти развлечением, полностью лишенным всякого религиозного, поучительного и философского значения, модным товаром повседневного спроса. Для этого мы сопоставим те наиболее драматичные периоды истории Запада, для которых был характерен уровень смертности, несопоставимый с нашим временем. Для этого мы обратимся к исследованиям, в которых рассматриваются репрезентации смерти в период разгула эпидемий чумы, во время Гражданской войны в Америке и революции в России, а также остановимся на изображениях смерти в нацистской и советской идеологии. Каков же был масштаб коммерциализации насильственной смерти в те суровые времена?
Искусство умирать во время чумы
В течение XIV и XV веков Черная Смерть, Столетняя война, климатические изменения, известные как «Малое оледенение», и голод унесли колоссальное количество человеческих жизней. Всего за четыре года, с 1347 по 1351 год Черная смерть (комбинация разновидностей чумы) погубила, по различным оценкам, от 25 до 50 % населения Европы (эти статистические показатели варьируются по разным странам)[285]. Так, в 1348 году погибла примерно половина населения Флоренции[286]. «И никто не желал заниматься погребением умерших — ни за деньги, ни из дружеских чувств» — таково известное свидетельство Анжело ди Тура, жителя Сиены, передающее атмосферу того времени. А ведь это была лишь одна из нескольких пандемий, периодически вспыхивавших вплоть до XVIII века. Последняя мощная вспышка случилась в Марселе в 1720 году — чума унесла от 50 до 60 тысяч человеческих жизней[287]. В России начиная с XII века тоже периодически вспыхивала бубонная чума. В 1770–1772 годах эпидемия носила особо катастрофический характер, Москва практически опустела: только в сентябре 1771 года погибло 21 000 человек[288]. Историки склонны сопоставлять последствия чумы в Европе с кровавой бойней Первой мировой войны[289].
Даже помимо чумы и прочих «всадников апокалипсиса», видеть смерть и мертвецов было повседневностью в Средние века. Пандемии были лишь одной из причин массовой гибели европейцев до эпохи Нового времени. Как выразился Эмманюэль Леруа Ладюри, историк школы Анналов, «то был мальтузианский мир — прирост населения превосходил тогдашние экономические возможности»[290]. Непрерывно велись войны. Из-за недостаточного уровня развития сельского хозяйства периодически случались неурожаи и, как следствие, голод. Примитивная медицина, хроническое недоедание и техническая отсталость приводили к тому, что даже неопасное заболевание могло закончиться летальным исходом. С раннего детства человек становился непосредственным свидетелем того, как умирают другие, понимая при этом, что шансов уцелеть у него, мягко говоря, немного. «В период позднего Средневековья человек ясно осознавал, что речь идет лишь об отсрочке смертного приговора, и, возможно, весьма непродолжительной. Смерть все время была где-то рядом, она перечеркивала все амбиции и отравляла желания» — так описывает эту эпоху Филипп Арьес
