Заморок - [58]
Я себе решила, что когда меня опять позовут в милицию, я спрошу, может, хоть милиция слышала про бандита.
С дня, когда узналось про Катерину, прошла неделя.
Конечно, Катерину похоронили. В коллективе собирали, я дала, как все, — рубль.
Получилось удачно. Степан Федорович сказал, чтоб я не ходила хоронить, что пускай я буду думать про Катерину как про живую, что я молодая, что мне жить и жить, что мне еще хватит кого хоронить.
Я заплакала, сказала, что спасибо, что я уже запомнила Катерину, что еще буду помнить.
По правде, я думала, как там Катерина похоронится без меня. Я ж у Катерины всегда — первая рука. Подруги. Спутницы. Как у Веры Пановой.
Я б от себя сделала Катерине красивые похороны. Все-все, что положено. Чтоб и гроб, и крышка. Как в шоколадных конфетах у Клары Семеновны.
Наверно, у Клары Семеновны по виду такая, как крышка у Катерины, тоже была. Я не видела, а обязательно. Первое. Это красиво. По красоте пойдет за нашей красной звездой.
Это ж сколько там в середине получится рядов? Допустим, я б положила так: на низ — длинненькие и квадратненькие с начинкой. Я б длинненькие сделала в обертке с серебра, а квадратненькие — в обертке с золота, называется «фольга». Потом еще ряд — все кругленькие-кругленькие. Тут уже не обертки, а чашечки с бумажки, называется «гофрэ». У чашечек ручек нету, ни правых, ни левых. Конечно, чашечки никто не проклинал. Чашечки сделали для аккуратности — там же начинкой и вишня, и слива, и опять вишня, и опять слива, и все-все в соку, в соку, в соку………………
Меня Мурзенко хвалил, что я вся-вся в соку. Я подумала, что Александр Иванович меня похвалит за мой сок тоже………………
А потом до верха — шоколадки, шоколадки, шоколадки. Кругленькие, всякие-всякие с углами, палочки с орехом, орех в шоколаде, и изюм в шоколаде тоже. А на самом-самом верху положена карточка: «Фабрика конфет с шоколада-шоколада. А кто укладывал — люди мира не знают и не знают».
Я подумала про что кто ж Катерину под эту самую крышку уложил?
Я подумала, что я — нет. Я ж не укладывала. Я ж на производстве конфет не работаю. Я в буфете работаю. Конфеты там, а я тут.
Да.
На поминки я пошла.
Поминки устроили в буфете, после работы.
Поминки против похорон — это другое. Когда поминают, всегда кушают.
Степан Федорович всегда с еды снимает пробу и всегда говорит:
— Ну шо, полизэ у рот, чи нэ полизэ?..
Степан Федорович так варит, что всегда все само по себе лезет.
Я подумала, что на поминках человек тоже вроде пробу снимает. Полизэ чи нэ полизэ в человека еда. В мертвого ж еда не лезет. На похоронах все-все думают, что сами уже мертвые тоже. Оно ж рядом с мертвым некрасиво быть живым. А поминки сделаны, чтоб про себя узнать — мертвый или живой.
А про что Яков болтал, пускай. Я не от него думаю, я от себя.
Яков на поминках сел рядом.
В эту самую секундочку Яков полез своими руками мне в лицо.
— Изергиль, посмотри, я гроб нес, скапки позагонял… Болит, гадость…
Конечно, я обиделась и сказала:
— Яков, что вы мне! Я ж не доктор смотреть на ваши скапки! Чем я скапки вытягивать буду?
— Зубами! Рви их, фашистов! Болит сильно!
Я сказала, что надо пойти до окна, на свет.
Конечно, на свете я увидела скапки.
У меня на подоле с внутри пристегнута булавка. Первое. Булавка помогает для разной выручки. Потом. Булавка считается, что если с булавкой снутри, чтоб до тела, так тебя всегда не сглазят.
Я взяла послюнила кончик на булавке и давай подцеплять скапки с гроба.
По правде, я не переживала, что это с гроба Катерины. Я переживала, что все-все видят, как я цацкаюсь с Яковом.
Я нарочно подцепляла с выворотом.
Яков не ойкнул.
Пускай.
Вытянулось семь скапок. Яков каждую забирал и обсматривал.
По правде, вытянулось шесть. Я загадала, чтоб нашлась скапка на семь.
На семь не нашлась, так я вроде подцепила и вытянула.
Яков сказал, чтоб я показала.
Я сказала, что скапка уронилась, что я сейчас найду.
Яков сказала, что давай.
Я искала на полу и вроде нашла, взяла похожее между досками. Оно ж где между досками, там всегда.
Яков обсмотрел и кинул назад.
Я сказала, что надо помазать зеленкой.
Яков сказал, что помажет, что сейчас пускай я послюню своим языком, что я ж булавку слюнила, так еще и дырки от скапок, что такое помогает.
Конечно, я не послюнила, а пошла и села на другой конец стола.
Вела поминки Лора.
Рядом с Лорой сидел Александр Иванович и молчал на все-все, что люди говорили. Вид у Александра Ивановича был плохой. Допустим, уже не черный, а плохой.
С родичей на поминках у Катерины никого не было, потому что у Катерины родичей не было.
Когда уже потом, так Лора сказала, что мы должны дать клятву, что милиция найдет убийцу Катерины.
Конечно, мы дали.
Я хотела сказать, что мы должны дать клятву, что Надежда выздоровеет. А не сказала. И никто про Надежду ничего не сказал.
Люди пошли по домам, а я с Галиной и Ниной нет. Порядок есть порядок — все-все помой и поставь на свои места.
Галина и Нина жили на Попудренко, им было не со мной. Я побежала через горсад.
Еще и не побежала, а услышала за собой:
— Изергиль! Стоять!
Я стала.
Яков был не пьяный. Я заметила, что за столом Яков не пил, а пригубливал. Рот водкой смочит — и кушает. Слова не сказал, и не смеялся своими шуточками тоже. По правде, на поминках и не положено, а Якову положенное не указ и ничего. Еще хотел, чтоб я ему руки слюнила. Тьху!
Алла Хемлин определяет свой новый роман «Интересная Фаина» как почти правдивую историю. Начинается повествование с реального события 1894 года — крушения парохода «Владимир». Дальше все, что происходит с персонажами, реально буквально до предела. Только предел все время смещается. В «Замороке» (длинный список «Большой книги»-2019) Алла Хемлин, кроме прочего, удивила читателей умением создавать особый речевой мир. «Интересная Фаина» в этом смысле удивит еще больше.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.
Достигнув эмоциональной зрелости, Кармен знакомится с красивой, уверенной в себе девушкой. Но под видом благосклонности и нежности встречает манипуляции и жестокость. С трудом разорвав обременительные отношения, она находит отголоски личного травматического опыта в истории квир-женщин. Одна из ярких представительниц современной прозы, в романе «Дом иллюзий» Мачадо обращается к существующим и новым литературным жанрам – ужасам, машине времени, нуару, волшебной сказке, метафоре, воплощенной мечте – чтобы открыто говорить о домашнем насилии и женщине, которой когда-то была. На русском языке публикуется впервые.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Признанная королева мира моды — главный редактор журнала «Глянец» и симпатичная дама за сорок Имоджин Тейт возвращается на работу после долгой болезни. Но ее престол занят, а прославленный журнал превратился в приложение к сайту, которым заправляет юная Ева Мортон — бывшая помощница Имоджин, а ныне амбициозная выпускница Гарварда. Самоуверенная, тщеславная и жесткая, она превращает редакцию в конвейер по производству «контента». В этом мире для Имоджин, кажется, нет места, но «седовласка» сдаваться без борьбы не намерена! Стильный и ироничный роман, написанный профессионалами мира моды и журналистики, завоевал признание во многих странах.
Россия, наши дни. С началом пандемии в тихом провинциальном Шахтинске создается партия антиваксеров, которая завладевает умами горожан и успешно противостоит массовой вакцинации. Но главный редактор местной газеты Бабушкин придумывает, как переломить ситуацию, и антиваксеры стремительно начинают терять свое влияние. В ответ руководство партии решает отомстить редактору, и он погибает в ходе операции отмщения. А оказавшийся случайно в центре событий незадачливый убийца Бабушкина, безработный пьяница Олег Кузнецов, тоже должен умереть.