, что только ешь — успевай. Миледи за всем следила неукоснительно и знала до последней кадушки с маслом, что у кого на дворе есть. Им ее обычай был хорошо знаком, да и к тому же они боялись, как бы с них не потребовали денег в срок или не потянули в суд, — так что жили в страхе и смирении. Никому и в голову не приходило явиться в замок Рэкрент без подарка, все равно какого — миледи ничем не гнушалась. Яйца, масло, мед, мука, рыба, дичь, куропатки, сельдь, соленая и свежая, — в хозяйстве все пригодится. Что до поросят, то и их нам приносили в изобилии, и бэкон, и ветчину, все самое лучшее, а по весне цыплят без счета. Правда, народ это был ненадежный, хлопот с ним не оберешься, того и глядишь — все побросают и скроются неизвестно куда. Сэр Мэртаг и миледи говаривали, что во всем виноват наш бывший господин, сэр Патрик, — это он их избаловал, так что они по полгода ничего не платили. Возможно, что и так; только сэр Мэртаг во всем отличался от сэра Патрика: мало того, что они у него все, как один, стали английскими арендаторами
[17], он все жал, и давил, и выколачивал, и продавал с аукциона, и изымал, и требовал выкупа; немалый доход давали ему потравы — уж чья-нибудь свинья или лошадь, а не то корова или теленок, или и вовсе гусь забредут на его поле, и это ему было так выгодно, что о починке заборов, сколько я ни заводил о том речь, он и слышать не желал. Кое-что получал он от похоронных
[18], да и работали арендаторы у него на земле исправно
[19]: торф у него всегда был нарезан, картофель посажен и выкопан, сено привезено — словом, все работы по поместью выполнены, и притом совершенно задаром. А только потому, что в арендных договорах все было строжайше оговорено, вплоть до огромного штрафа за нарушение (уж кто-кто, а сэр Мэртаг знал, как его получить): от каждого арендатора полагалось столько-то рабочих дней в год, да еще с лошадью, и от каждого арендатора он эти дни получал. А если кто-нибудь его прогневит, что ж, он выберет самый погожий денек, когда этот бедолага собирал свой урожай или перекрывал соломой собственную хижину, и пренепременно вызовет его к себе, да еще и с лошадью к тому же. Этим-то способом сэр Мэртаг и научил их, как он сам говаривал, уважать закон помещика и арендатора. Что ж до законов, то, думаю, не было человека, живого или мертвого, который был бы им так предан, как сэр Мэртаг. Однажды вел он разом шестнадцать процессов — в лучшем расположении духа я его не видывал. Дороги, тропинки, болота, колодцы, пруды, верши для ловли угрей, сады, деревья, десятины, бодяги, гравий, песок, навоз, любая помеха, любой пустяк — все было хорошо, что только давало повод начать судебное дело. Он, бывало, хвастался, что ведет тяжбы на все буквы алфавита. Как я, бывало, дивился, глядя на сэра Мэртага. — сидит в своем кабинете, а вокруг бумаг столько, что не повернешься! Однажды набрался я храбрости, пожал плечами, да и говорю ему в лицо: «Счастливая моя звезда, что я не родился джентльменом — сколько у них всяких хлопот да невзгод...» А сэр Мэртаг ответил мне старой пословицей: «Ученость лучше, чем дом и земли». Я и прикусил язык. Из всех своих тяжб — а их общим счетом было сорок девять! — он ни одной не проиграл (разве что каких-нибудь семнадцать
[20] ), а так все выиграл вместе с издержками — простыми, двойными, а порой так даже и тройными. Но только толку от этого было немного. По части законов он был человек ученый и разбирался в них до тонкости: почему так получалось, я вам не скажу, только все эти тяжбы стоили ему немалых денег, так что в конце концов он продал часть фамильных земель, приносивших ему несколько сот годового дохода. Но ведь он был по части законов человек ученый, а я ничего не знаю, — знаю только, что семейство я почитаю всей душой, а потому и огорчился, когда он послал меня развесить объявления о продаже Тимолига, земли и всех угодий.
— Честный Тэди, — сказал он мне в утешение, — я лучше тебя знаюг что делаю. А продаю я только ради того, чтобы получить недостающие мне свободные деньги и с блеском кончить дело против этих Ньюджентов из Каррикашоглина.
В успешном исходе дела против этих Ньюджентов из Каррикашоглина он не сомневался ни минуты, и если бы небесам угодно было нам его сохранить, он, бы, конечно, его выиграл, — все так говорят. А это для него значило бы еще, верных две тысячи в год. Но господь рассудил иначе — что ж, верно, оно к лучшему. Ведь вот он взял, да и срыл у нас волшебную горку[21], хоть я его и отговаривал, — вот ему и не везло потом. По части законов-то он был человек ученый, а в других делах был немножко недоверчив. Я его предупреждал, что слышал крик феи Банши[22], той самой Банши, которую мой дед услыхал под окном у сэра Патрика за несколько дней до его смерти. Но сэр Мэртаг об этом и не задумался, равно как и о том, что кашляет кровью, — следствие простуды, полученной, как я понимаю, во время хождений по судам, да еще он и надорвал себе грудь, стараясь всех перекричать на одном из любимых своих процессов. Говорить он умел, и голос у него был зычный, да только последнюю свою речь он произнес не в суде. Он и миледи — хоть кое в чем и соглашались друг с другом, и она была ему хорошей женой и такой экономной хозяйкой, что лучше и не сыщешь, а он тоже был муж, каких поискать, особенно чтоб следить за делами, да деньги в дом приносить, все ж не знаю почему, но только между ним и миледи частенько бывали ссоры да всякие раздоры. У миледи был свой кошелек, да еще ей шло немало от золы
