Замочная скважина - [42]

По утрам Рая нахлобучивала старый парик – свои волосы давно выпали, почти лысая ходила, – плохой, давно не мытый, приглаживала его руками и сидела так несколько минут. Все думала – когда беда случится? Сегодня?

И когда случилась – не удивилась. Она пришла вечером с работы, надеясь, что Маринкины гости уже разошлись, и пошла на цыпочках на кухню – хоть чаю, хоть кипятка пустого попить. На кухне было чисто, Маринка жарила картошку. Трезвая, умытая.

– Мам, картошку будешь? – спросила она.

– Буду, – ответила Рая.

Маринка положила ей картошки, налила чай. Села напротив. Рая поела, осоловела и раскисла.

– Мам, ты что-то совсем замоталась, – начала Маринка.

– Да, устала, – отозвалась тетя Рая.

– Может, в пансионат поедешь? Отдохнешь. Подлечишься.

– Какой пансионат? – удивилась тетя Рая.

– Для медработников. Вам же выделяют путевки.

– Да? Не знала.

– Конечно, не знала. Ты и не спрашивала.

– Не спрашивала, – подтвердила тетя Рая.

– А я спросила. Можешь ехать хоть с понедельника. Место хорошее. Процедуры, питание. Все есть. Поезжай.

– Как? А Никитка?

– Что Никитка? Он уже взрослый. При чем тут он?

– Как я его одного оставлю?

– Не одного, а со мной. Тебе надо поехать.

– Не надо, Мариночка, – начала протестовать тетя Рая. – Не нужны мне эти пансионаты. Не хочу. И толку никакого. Все равно сердце будет не на месте.

Тетя Рая сама не поняла, почему отказывается, хотя в первую минуту поехать очень захотела. Еще удивилась, что ей ни разу в голову не пришло спросить про путевки. Какой отдых, когда на руках ребенок? И сейчас тем более не хотела его оставлять совсем уж без пригляда. Какая из Маринки мать? Что она, с ним уроки будет делать? Он и в школу почти совсем перестал ходить.

– Мам, надо ехать. Я уже обо всем договорилась. И деньги заплатила, – сказала Маринка.

Тетя Рая посмотрела на дочь и ничего не ответила. У Маринки было такое выражение лица, которое тетя Рая очень хорошо знала: дочь отправит ее в пансионат любой ценой. Хочет она того или нет.

– Я тебе мешаю, что ли? – спросила тетя Рая.

– Мам, прекрати, – резко остановила ее Маринка. – Я же тебе объяснила – поедешь, подлечишься, отдохнешь. На двадцать четыре дня.

– Так долго? – опять ахнула тетя Рая, про себя решив, что поедет на неделю. Ничего за неделю не случится.

– Ничего не долго. Обычный срок. Понравится – продлишь.

Марина с грохотом поставила тарелку в мойку. Она была раздражена и еле сдерживалась.

– Мариночка, у тебя что-то случилось? Ты скажи… – сделала еще одну попытку тетя Рая.

– У меня все нормально, – отрезала Маринка.

Как она оказалась в так называемом пансионате, тетя Рая помнила с трудом. Маринка сама запихнула в чемодан ее вещи, посадила в машину, дала шоферу адрес, хлопнула дверцей и ушла, не попрощавшись. Никита даже не вышел ее проводить. Тетя Рая проплакала всю дорогу. Не сказала мальчику «до свидания», не поцеловала, не посмотрела в глазки, не обняла.

Пансионат оказался домом для престарелых. Задрипанная, вонючая, обшарпанная богадельня. Никакого лечения, никаких процедур. Каша-размазня три раза в день и жидкий чай. Тетя Рая считала дни до возвращения. Ни с кем не знакомилась, не разговаривала. А с кем? С выжившими из ума одинокими старухами, никому не нужными, брошенными, забытыми, вычеркнутыми из жизни стариками, которые мешали жить родственникам и которых отправили сюда умирать? Здесь быстрее сдохнут, чем дома. Нет, она не такая. У нее есть дочь, есть внук. Это ошибка, просто ошибка, что она здесь оказалась. Что-то Марина напутала, когда брала путевку. На двадцать четвертый день тетя Рая собрала чемодан и пошла к выходу, не думая, как доберется домой. Лишь бы выйти за ворота.

– И куда это мы собрались? – спросила медсестра Галка – одна на всех, злая, всегда подвыпившая тетка, ненавидящая свою работу и подопечных. Надзирательница, а не медсестра.

– Домой, – ответила тетя Рая.

– Ха, иди в палату. Ты тут надолго прописалась, – ответила Галка. – Дочка тебя сплавила на год.

– Как это? – Тетя Рая решила, что не расслышала. В ушах звенело, в голове били колокола.

– Так это, – отмахнулась та. – Тут тебе не пансионат.

– Можно позвонить? – спросила тетя Рая.

– Да пожалуйста! – разрешила Галка и грохнула перед ней на стойку старый раздолбанный аппарат, с перевязанной изолентой расколотой трубкой.

– Мариночка! Марина! – кричала тетя Рая в трубку, но ее никто не слышал. Там, в ее квартире, кричала музыка, стоял гул голосов. Маринка была пьяна, судя по ее «алле» и гадкому, развязному смеху. Дочь давно бросила трубку, а тетя Рая продолжала кричать: «Марина! Никита! Марина! Это я!»

Галка смотрела на тетю Раю с нескрываемым удовольствием, даже счастьем. Когда тетя Рая заплакала, та радостно засмеялась. Этой чудовищной тетке, с прогнившими зубами, в сальном халате, нравилось чужое горе. Тетя Рая думала, что эта Галка сумасшедшая, потому что здоровый человек не может испытывать удовольствие, унижая других, улыбаться, видя страдания и горе. Она и уколы делала так, чтобы больнее. В одно место, до гематом и шишек.

– Можно мне еще позвонить? – попросила тетя Рая.

– Да звони, хоть обзвонись! Чего только вызвонить хочешь? – разрешила Галка и осклабилась.