Замкнутые на себя - [12]

— Не подходи, — тонким голосом крикнул он, выставляя нож перед собой. Ерхадин махнул ладошкой, и нож оказался в его руке. Грабитель растерянно посмотрел на свою пустую ладонь, и отчаянно бросил мешок в Ерхадина, а сам попытался вскочить и улизнуть. Но новая петля заставила его оступиться и зарыться носом в траву.

— Раздевайся, — сказал Ерхадин, помахивая ножом. Грабитель, увидев, что деваться некуда, отчего-то смущаясь и краснея, принялся снимать рубашку. Сняв, он бросил её под ноги Ерхадину и обхватил груди руками.

— Снимай штаны, — кивнул Ерхадин на остатки костюма. Раскрасневшись и путаясь, грабитель снял штаны и закрыл руками промежность. Но Ерхадин успел заметить. Грабитель или, скорее, грабительница опустила глаза и увидела его желание, а взгляд Ерхадина сказал о его намерении.

— Нет, — закричала она и попыталась бежать, но Ерхадин свалил её и упал на неё своим телом. Она отчаянно защищалась, царапалась и била руками, но он ударил её пару раз и она, захлёбываясь слезами, притихла, сотрясаясь от его резких движений. Как только Ерхадин откинулся в сторону, она поднялась и принялась торопливо натягивать одежду.

— Зачем бил, скотина, — зло сказала она, — я, может быть, сама…

Он ухмыльнулся, поднялся и тоже начал одеваться.

— Тебе куда? — спросил он, поднимая свой мешок.

— Никуда, — бросила она и шепнула себе под нос: «Урод!»

— Значит, нам по пути, — хмыкнул он. — Тебя как звать?

— Барриэт, — отозвалась девушка.

— Хочешь быть женой короля? — спросил Ерхадин.

— Кто такой «король», — спросила Барриэт.

— Ах, да, ты не знаешь, — вспомнил Ерхадин. — Так почему ты путешествуешь одна?

Барриэт помолчала, сшибая верхушки с полевых цветов, потом пробурчала:

— Я сбежала из дома.

— Сбежала? — рассмеялся Ерхадин: — Ну-ка расскажи.

Барриэт, поколебавшись, рассказала, что сватал её самый богатый в деревне, а он ей не по душе. Отец у неё пришлый в деревню кузнец, а матери нет, умерла.

Деревня небольшая, сеют зерно, бобы, брюкву, живут с поля. Дома из глины, дерева в степи мало, топят зимой соломой, на которой и готовят. Держат скот, но немного. Самый богатый в деревне Сандур, зимой ссужает хлеб, берет за ссуду втрое.

— Слушай меня, Барриэт, — решил Ерхадин, — мы идём в твою деревню. С неё и начнём.

— Я не пойду, — заупрямилась Барриэт, но Ерхадин её успокоил: — Не бойся, я тебя никому не отдам.

Они отправились в деревню Барриэт, и по дороге она рассказывала о своей жизни, о жизни соседей, о других деревнях, пониже по течению, о ярмарке в Лату…

— Ты сказала Лату? — спросил Ерхадин, услышав знакомое название города.

— Да, большая деревня ниже по течению, — удивлённо подтвердила Барриэт, но Ерхадин уже слушал её вполуха – он, несомненно, попал туда, где находится страна маргов. Только страна отличалась от той, которую он знал, как будто он переместился на много лет назад. Его мысли тут же перебросились на устройство королевства, которое ещё не существовало. Он создаст крепкое государство, благо, опыта у него хватит.

***

В деревню Барриэт они пришли к обеду. По обе стороны дороги располагались дома, крытые камышом, к которым примыкали и такие же, из глины, сараи для скота. Сам скот пасся невдалеке в логу, охраняемый пастушками, сидевшими по соседству небольшой кучкой.

Кузница отца Барриэт находилась в конце улицы, на отшибе за деревней и над ней вился дымок.

— Ага, попалась! — перегородил им путь, огромный грузный мужчина.

— Сандур, — шепнула Барриэт и спряталась за спину Ерхадина.

— Ты куда прячешься, зараза? — потянул свою лапу Сандур и вдруг, неожиданно для себя, свалился на землю. Разъярённый, что поскользнулся, он быстро вскочил и с новой силой потянулся к Барриэт. Но опять упал. Совсем обескураженный, он поднялся, глаза налились кровью и он, расставив руки, пошёл на них двоих. Ерхадин выставил руку и Сандур, пролетев в воздухе шагов шесть, шмякнулся об стенку. Там его и оставили. Ерхадин шагал дальше, а Барриэт, оглядываясь, довольно блестела глазами и сразу ухватилась за его руку. Подошли к краю деревни. На широком подворье кузнец калил бесформенный кусок, и проковывал его время от времени.

— Доброго дня, — сказал Ерхадин, останавливаясь.

— И вам не хворать, — ответил кузнец, посматривая на дочь, которая с независимым видом ушла в дом, вынесла деревянное ведро и убежала с ним в направлении реки.

Через некоторое время вернулась с водой и снова скрылась в доме. Кузнец продолжал работать и Ерхадин с интересом наблюдал, как он обрабатывает крицу. Барриэт вышла на улицу с горшком, наполненным чищеной репой и сунула его в горн.

— Подвинься, — сердито кинула она отцу, и тот посторонился, отставив свой кусок в огне. «Барриэт та ещё штучка», — ухмыльнулся Ерхадин, посматривая на неё и кузнеца.

— А где вы берёте крицу? — спросил Ерхадин и кузнец, по воле дочери остановивший свою работу, потихоньку разговорился и выложил всё Ерхадину. Оказалось, что за рудой он уходит на восток, где горы и леса, и там проводит полгода, заготавливая древесный уголь, а потом плавит руду. Накопившуюся крицу прячет и по частям, вместе с углём, таскает к себе домой, где превращает её в ножи, кресала, и кое-что по заказу. Работа тяжёлая, но ему нравиться.