Замки - [58]

Единственное исключение составляют эти тупые тексты. Я читал о том, как Гарри и Драко остались чистить котлы в подвалах Слизерина, потому что их наказал профессор Снейп и…

О том, как Дино из школы мафии прижимает к стене Хибари и…

…и чувствовал, что меня разрывает изнутри.

Но я так и не смог прикоснуться к себе там. Слишком уж оно все уродливое, сочащееся… Но я хотя бы почувствовал, что хочу этого. Мне просто нужно время. Время и хорошая история.

С Адонисом мы познакомились случайно. Настолько случайно, что я вижу в этом знак.

Я готовился к экзамену по фармакологии и листал старый учебник. На разделе «сердечные гликозиды» заснул. Мне снилось, как я бегу по желтому полю и постепенно желтею сам. Моё сердце бьется все чаще, я замираю от того, как красиво вокруг, и вдруг тучи сгущаются, налетает вихрь и меня уносит. Как Дороти в страну Оз. Голова стукнулась об стол. Проснулся. Захотелось есть, но я понимал, что если сейчас встану, заварю себе чай, сделаю бутерброд – уже не сосредоточусь. Я автоматически достал из кармана телефон и начал клацать. Недавно я установил приложение, которое подсчитало, что я трачу на соцсети 52 часа в неделю. Это больше, чем полный рабочий день. Зашел в инстаграм, лениво полистал ленту. Вспомнился сон. Повинуясь странному импульсу, я ввел в строку поиска «adonis vernalis», желтый цветок, обладающий эффектом «запускать сердце». Название, понравившееся моим пальцам. Просто комбинация латинских букв. Горицвет весенний. Прямо-таки веет ночными купаниями в реке и прыжками через костер.

Каково же было мое удивление, когда такой человек нашелся.

Интересно, если бы я ввел «Свекла целомудрия» или «Скотобойня клубника», поиск бы себя оправдал?

Но это не так поэтично.

Я зашел на страницу Адониса. Возраст колеблется от 20 до 22-х, профиль почти не заполнен, в разделе «о себе» – всего одна строчка: «мизантроп, но весельчак».

Я написал ему в личные сообщения.

– Знаешь, что одно из названий – мохнатик?

Тут же пришел ответ.

– Открыл статью на Википедии и пытаешься меня поразить знанием ботаники?

– Да.

Если бутерброд с колбасой и не стоил того, чтоб отвлекаться от фармакологии, разговор с Адонисом определенно стоил.

Я был уверен, что быстро потеряю интерес.

С людьми как с сериалами. Первый сезон смотришь на одном дыхании, а потом уже только во время еды.

Но я не знал, что ступил на опасную болотистую почву. Я думал, что иду по знакомой дорожке, и уже через пару дней Адонис будет писать слишком часто, а я буду его морозить.

Всё вышло не так.

Он стал единственным человеком, мнение которого было для меня важно. Единственным человеком, которого мне не хотелось обманывать. Но у меня не было выбора. Мое признание могло бы все испортить.

Адонис общался со мной, потому что я парень. Парень, который может его заинтересовать или уже заинтересовал? Я не знал наверняка. Мы общались редко. На любые темы, кроме личных. Мы оба относились с презрением к тому, чего не умели, и считали, что все вокруг – тупые. Он сказал, что возьмет мой коэффициент банальности на вооружение, а я перенял от него немного самоиронии. Он смеялся над всем, что происходило в его жизни. Недавно к нему прикопалось несколько человек из-за длинных волос. Они отобрали телефон и вломили ему в челюсть. Но он только посмеялся, представив их реакцию на его рисунки.

– Они-то думали, что я патлатый педик, а на деле всё оказалось куда хуже.

Адонис рисовал «членокомиксы». У него была культурная миссия: показать, насколько токсична зацикленность современного общества на гениталиях. Мотивы он перенял из японской манги. Один из моих любимых сюжетов – осьминог, который душит своими членощупальцами повара в суши-ресторане. Или разъяренный бык, который собирается напасть на парочку, заказавшую «бычьи яйца». Часто его герои умирали от гигантского стояка, потому что вся кровь отливала от мозга. Но больше всего мне нравилась пирамида. Пирамида Маслоу, на которую несется огромный фаллический бульдозер.

Иногда мы созванивались в скайпе и играли в шахматы. У меня достаточно низкий голос, поэтому я мог не бояться, что он догадается. Он не настаивал, чтоб я показал своё лицо. Я был ему за это благодарен.

Общаться с ним было непросто. Я обдумывал каждое слово, каждую запятую, несколько раз перечитывал, прежде чем отправить.

Он отвечал не сразу. Но как безукоризненны были его ответы!

Я никогда не знал, какой разговор может стать последним. Нас ничего не связывало, кроме взаимного интереса, а он не вечен. Без надежды на встречу наши отношения иссякнут. А надежды не было. Потому что он говорил с Артуром, верил Артуру, хотел Артура.

Мы как раз обсуждали поэзию Сильвии Плат.

– Я не читаю произведения писательниц-женщин, – я сексист, – сказал Адонис.

Я не ожидал от него такого. Сборник Теда Хьюза[61] «Письма к дню рождения», опубликованный почти через тридцать лет после самоубийства его жены, был одним из моих любимых. Трогательный, но не сопливый. Образы хлесткие, как пощечины. Ломаный ритм. Он покусился на святое! Я молчу про саму Сильвию. Я вывалил на Адониса все это, не успев подумать. Ещё и членокомиксы его приплел. Тоже мне литературный критик нашелся.