Замки - [22]

Мои волосы пропахли дымом от печеной картошки, я жевала колосок и молча наблюдала за уютной суматохой. Мы с Морганом собирали палатку, остальные готовили. Доставая колышки из земли, я поняла, что вот он, дом. Место, в котором тебе хорошо, если за окном – дождь. Но ты всегда можешь уйти. И вбить колья в землю снова. Дом на плечах. Рядом с теми, кто в одной палатке.

Может, раньше у меня не было друзей.

Мы зашли попрощаться с Олегом. Владислав подарил клубу свою палатку, спальник и каремат. В подвале хранилось снаряжение для походов, которое Олег выдавал в аренду. Туда и перекочевал подарок Владислава.

Олег жил в клубе. На первом этаже – небольшая классная комната, человек на двадцать, с пыльной зеленой доской и скрипучим мелом. Карта Николаевской области на всю стену. Дальше Олег не водил уже лет десять. В клубе собирались юные альпинисты (дважды в месяц Олег организовывал выезд на скалодром), механики, ботаники (Олег занимался разведением и продажей суккулентов), барды, поэты и просто любители выпить хорошего коньяку, закусить огурчиком и вместе всплакнуть. Широкая деревянная лестница вела на чердак. Два больших дивана для гостей, матрац на полу (Олег не признавал кроватей!), разноцветные подушки, разбросанные там же. Несколько стеллажей, заставленных книгами, куча свернутых карт в углу, каски. Стол с инструментами и грудой разобранных часовых механизмов. Широкий подоконник, заставленный горшками. Большой постер Цоя на стене.

Я смотрю на жилистого, энергичного Олега. Жизнерадостный скелет, обтянутый желтушной кожей. Не понимаю, сколько ему лет, здоров ли он, одиноко ли ему? Глаза у него ясно-синие, внимательные.

– А хотите, сыграю?

Мы киваем.

Он берет гитару. Раскуривает «Пачку сигарет»[25]. Голос у него хриплый. До меня доходит, что Владислав действительно уезжает. Немного грустно. В этом году я заканчиваю школу. Я тоже смогу уехать. Я уеду отсюда.

Мы заходим домой к Владиславу.

– Ты пока не разувайся.

Он скидывает верхнюю одежду прямо на пол.

– Пол холодный.

Владислав идет на кухню. Заваривает чай. Добавляет ломтик апельсина и палочку корицы в чашку. Наливает из белого чайника, такого же, как в «Отвертке». Надо же, и дома бывают такие чайники. Мы сидим напротив друг друга. Оказывается, Владислав уже был в Европе. С родителями. Они поехали всей семьей, когда он закончил школу. Автобусный тур. Прага – Будапешт – Вена. Его мама забыла вытащить аудиогид из сумки после экскурсии в замок Шёнбрунн, и за ними бежал охранник. А отец съел четырнадцать трдельников подряд на радость пекарю и пятнадцатый получил в подарок. Он говорит, что видел цветы почти на всех балконах, и на уличных фонарях тоже, а в общественном транспорте нет контролеров, все рассчитано на сознательность. Но больше всего его впечатлили бесплатные экскурсии по городу на английском. Экскурсовод всем раздал смешные шляпы, чтоб не потерять группу из вида, и то и дело останавливался у неприметного дома или кафе и рассказывал, что здесь писал Франц Кафка, там заказывал кофе Альфонс Муха, а Карел Чапек частенько сидел на этой скамейке и набивал карманы историями. Я пила чай и представляла себе, что когда-нибудь тоже буду вот так запросто поить гостей красивым чаем и делиться воспоминаниями о поездках.

– Какие на тебе трусы? – вдруг спросил Владислав.

– Идиотские, – я засмеялась.

– Главное светлые. – Он уже не обращал на меня внимания, пошел в другую комнату и принес рулон блестящей полупрозрачной ткани. – Здесь несколько метров, должно хватить.

– Я не понимаю…

– Хочу фотографии русалки.

Я зашла в гостиную вслед за ним. Посреди комнаты стояла черная чугунная ванна.

– Где ты её взял?

– У нас на даче годами пропадала, – проследил за моим насторожившимся взглядом, – я помыл её и продезинфицировал, помыл несколько раз, правда. Раздевайся, обматывайся тканью и залезай.

Не дожидаясь моего ответа, он начал вкручивать какие-то лампочки в лампы, прикреплять черные зонтики к потолку, проводить удлинитель через всю комнату, посыпал мое лицо и руки блестками. Во всей это суете я и не заметила, как залезла в ванну. Он ни разу на меня не посмотрел.

– Лифчик тоже.

Владислав спрятался за окошком видоискателя.

Несколько раз щелкнул.

– Просто смотрю, что по свету.

– Я не могу.

– Послушай, – он прикрутил камеру к штативу и подошел. – Черт, ты дрожишь, сейчас подвину дуйку. Послушай, это искусство.

– Да. Понимаю. А можно… прикрыться волосами?

– Да. Даже лучше.

Морган меня убьет.

– Опустись глубже, а ноги, наоборот, выше. На бортик. Поправь ткань. Как будто тебя сейчас выкинет на берег волной. Не сутулься.

Мне нравилось, что никто на свете, кроме нас двоих, не знал о том, что происходит в этой комнате. Ничего особенного. Я помогаю Владиславу с портфолио. У него есть подруга. Он не особенно о ней рассказывает. Но со мной поделился. Она из Праги. Они общаются уже два года. Она приезжала во Львов. Они провели вместе три бесконечных дня. Ей двадцать пять, она старше Владислава. Актриса. Он влюблен. У меня нескладное тело. Выпирающая линия позвоночника, острые лопатки, острые коленки. Я похожа на ножницы, которые решили явить миру плавность. Нелепость. Грудь такая маленькая, что можно не носить лифчик. Но я ношу. Мама покупает с пуш-апом. Говорит, стыдно совсем груди не иметь. Мне не стыдно, но без лифчика соски торчат.