Замки детства - [32]
— Эжен запускал ракеты.
— Уф! устаревший метод. Вот пушки, как в Лаво, да; надо установить одну внизу террасы, завтра поеду в город к инженеру; завтра…
Топот лошадей, пущенных в галоп, заглушил его голос. Первые градины отскочили от листьев, не причинив вреда; но скоро одна больно ударила Арлетт по голове; та бегом бросилась к дому, потом разбилось несколько стекол теплицы, июльские сады побелели, как в декабре, но когда солнце появилось вновь, стало ясно, что туча прошла над деревней наискось, уничтожив урожай Сан-Дене и Комбевальер, задев угол Монт-дэ-Фурш и пощадив только Саль, виноградник на плоской земле, доставшийся Ларошам…
«Ты видишь, если бы ты его не продала…» Чтобы заплатить осенью виноградарю, пришлось взять ипотеку под залог дома и под ферму на берегу озера, унаследованную от Буверо. Лето выдалось чудным, сентябрь туманным, лучше и не пожелаешь, но виноградник весь переломало, а в следующий год были заморозки и цветы опали. «Я сохраню виноградники, пока жив… но надо продать ферму, все равно это слишком далеко». Между тем сам пропадал на ферме целыми днями: «немного ситного хлеба, кусочек колбасы в котомке», любил, когда фермер выходил навстречу, гладил собак: «Оставьте одну для меня, я осенью собираюсь на охоту». Охотился; купил вельветовый костюм с накладными длинными карманами для дичи, кстати, у молодого человека с жабьим ртом, прежнего любовника Ленетт, не переставшего менять галстуки с каждым новым поступлением из Лиона и прислонявшего мотоциклет к замкам, обвитым плющом; Мсье Ворт, чьи дочери соизволяли ступать на водуазскую землю только на ипподромах, и подолами саржевых юбок с плетеной тесьмой собирали и волокли за собой навоз, выставил молодого человека за дверь. Джемс Ларош, тщедушный, борода перец с солью, и его жена, быстрым движением ловившая огромную шляпу, показывая под мышкой пятно пота, приезжали на бега в двуколке. Джемс приветствовал де Гозонов, взмахивая хлыстом и обнажая зеленоватые зубы; нос мадам был абсолютно круглым, с какой стороны ни посмотри. «Мне никогда не разрешали класть ногу на ногу, поэтому, слава Богу, у меня нет варикоза», — рассказывала мадам Джемс, закрепляя шпилькой шиньон, пахнувший холодным салом. Понемногу забывалась Женни, или Софи? или Луиза? которая, сидя на табуретке в сказочном домике, вышивала крошечными стежками алфавит, и молодая покойница в белых розах, в то августовское утро озеро катило волны вдоль берега, излучая, как планета, тепло прошедшего дня. Поль, чтобы отвлечься от забот, отправился на охоту, на заре ушел в леса на Юре, встретил там натуралиста, наблюдавшего брачную пляску тетерева, и вздумал разместить научную коллекцию в чулане с упряжью. Ферму продали только за тридцать тысяч франков, заплатили проценты, покрыли ипотеку, но денег на аванс виноградарю не хватило. На второй террасе расцвели нарциссы и тюльпаны, опять слишком поздно для Эжена. Мартовские нарциссы, больше я их не увижу! Восходящее солнце освещало паруса судов из Мейлери, ни одно препятствие, дело рук человеческих, не задержало их свободного плаванья от Жамана до Форт-де-Леклюз; дверь дома, трескавшегося под напором вышитых роз и амуров, роз под черной сеткой в комнате с балконом, муравьев, жасмина, кирказона, выходила в открытое небо; нарциссы и тюльпаны, небесные цветы, ждали взмаха садовых ножниц, чтобы вернуться на потерянную родину. В городе небо разрезано крышами разных геометрических форм; в восемь утра солнце останавливалось на уровне второго этажа высокого дома напротив, как на пирамиде, указывая время обрезания листьев и лоз. Галсвинта сидела на террасе, зажав между коленями ладони, немножко оттягивая поношенную черную шерстяную юбку. Поль в нерешительности двинулся за сестрой, когда та встала и пошла вдоль второй террасы с нарциссами и тюльпанами: «Чем платить за квартиру в городе?» — спустилась по дорожке мимо диковинного колючего деревца, ребятишки его уж точно не забудут: «Э, мадам Шахшмидт хотела бы занять твою комнату под мастерскую, выжигать там по дереву!», стала подниматься по лестнице рядом с инжиром, по которой старый Бембе нес упавшего с высокой стены Альфонса: «И Арлетт, в ее возрасте, хотела бы уже одна хозяйничать». На потрескавшуюся землю американского виноградника{73} уже облетали маленькие лазоревые перышки соек с розовой полоской на шейке. Галсвинта рассеянно сорвала несколько редисок, срезала салатные листья, поднялась в сад, чтобы вымыть их в фонтанчике, шла по земле, как ласточка. Поль не отступал ни на шаг. «Но ты же должна понять; для тебя, конечно, всегда найдется тарелка супа. В хорошенькой квартирке в городе вы обе будете, как сыр в масле. А? честное слово! как сыр в масле. А на летних каникулах, пожалуйста, занимайте себе прекрасную комнату на восточной стороне. Посмотри, на юге Франции, все комнаты выложены плиткой, как ваша. Мы, мы останемся на посту, правда, Арлетт? Аты, Элизабет, за работу, трудись хорошенько, ладно? ну-ка, посмотри на дядю». Она насмешливо взглянула на дядю, все взрослые, все точно, одного роста и одинаково забавные. Мать мыла посуду под старой лестницей рядом с огромным коробом для дров; стакан, в который Поль украдкой наливал вино, потом ставил обратно в шкаф и быстро удалялся, выпал из ее дрожащих рук. Ночь наполнилась бархатным полетом козодоев. Она сказала только, что возьмет садовую лампу, а Поль заверил, что сам, собственноручно, проведет на террасе электричество. Бембе поднялся на стремянку, отвязал лампу, она выскользнула, упала и, чудо Галсвинты, погрузилась, не разбившись, в утрамбованную землю аллеи.
Мир романа «Духи земли» не выдуман, Катрин Колом описывала то, что видела. Вероятно, она обладала особым зрением, фасеточными глазами с десятками тысяч линз, улавливающими то, что недоступно обычному человеческому глазу: тайное, потустороннее. Колом буднично рассказывает о мертвеце, летающем вдоль коридоров по своим прозрачным делам, о юных покойницах, спускающихся по лестнице за последним стаканом воды, о тринадцатилетнем мальчике с проломленной грудью, сопровождающем гробы на погост. Неуклюжие девственницы спотыкаются на садовых тропинках о единорогов, которых невозможно не заметить.
В романе "Время ангелов" (1962) не существует расстояний и границ. Горные хребты водуазского края становятся ледяными крыльями ангелов, поддерживающих скуфью-небо. Плеск волн сливается с мерным шумом их мощных крыльев. Ангелы, бросающиеся в озеро Леман, руки вперед, рот открыт от испуга, видны в лучах заката. Листья кружатся на деревенской улице не от дуновения ветра, а вокруг палочки в ангельских руках. Благоухает трава, растущая между огромными валунами. Траектории полета ос и стрекоз сопоставимы с эллипсами и кругами движения далеких планет.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.