Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000 - [26]

Пронзительный, ломающийся голос «Пушкина», постоянные вопли Мити, бесконечная череда умопомрачительных глупостей, ими изрекаемых, иссушили меня так, что я перестал на всё это реагировать и сидел у костра, тупо уставясь в огонь. Митя, видимо, понял фразу Васи, которую он проронил, глядя на меня: «Ну, отца, кажется, достали…». Вдруг примолк и ушёл на берег. Приткнулся к камню и сидел в задумчивости.

Чудецкий принялся читать лекцию по аэродинамике, как мне показалось, не очень удачную. Вася ушёл за водой. Митя слушал очень внимательно, но, судя по его глазам, ничего не понимал.

26.7.85

Митя

* * *

Саша прочёл лекцию по архитектуре.

27.7.85

* * *

Митя. Безусловно, самый необычный и своеобразный член нашей компании. Соткан из противоречий. Казалось бы изнеженный женщинами в Москве сверх всякой меры, буквально выхолощенный ими, в сочетании с генным наследием деда Ласкина, Митя, к моему удивлению, часто ведёт себя гораздо лучше, чем я ожидал. Укачался на карбасе, но не ныл. Прошёл километров десять на Голгофу и обратно и опять-таки был бодр и весел. Он, если и тяготится палаточным бытом (и я им тягощусь!), то вида не показывает, переносит тесноту, холод, неуют наравне с другими. Если проанализировать, то все конфликты возникают тогда, когда Мите что-то не разрешают, то есть сдерживают его инициативу. Особенно он переживает, когда ему запрещают то, что разрешают «Пушкину». За считанные дни пребывания на Анзере Митя научился пилить и колоть дрова, грести, мыть посуду, удить и чистить рыбу и приобрёл массу других мелких навыков, на что в Москве у него ушли бы месяцы, если не годы. Самый большой заступник Мити — Чудецкий. Вася тоже заботится о нём, следит за его утеплением ночью. Но Митя, как ни странно, тянется больше к брату Александру. Ему импонирует напускная суровость Сашки, его солдатский ореол, короче, те черты брата, которыми он чувствует себя обделённым.

Всё это сочетается с чисто детской потребностью в ласке. Надо было видеть его, когда однажды после дневного сна я притянул его к себе, обнял, назвал моим любимым Винни-Пухом… Когда потом я сказал, что надо бы после обеда поспать, он закивал и добавил: «И про Винни-Пуха, да?..»

Однажды утром, умываясь на дамбе, Митя воскликнул голосом провинциального трагика: «Папа! Но я же замёрз!» Но в другой раз, когда он нежился в спальном мешке, мне удалось поднять его только обещанием купания в море: он тут же встал и пошёл на берег. Я был убеждён, что на утреннем холоде он испугается не только лезть в воду, но даже раздеться. Но он стал бойко разоблачаться, и я понял, что сблефовал зря, что купание состоится, и теперь моя задача состоит в том, чтобы обеспечить безопасность этого мероприятия. Он зашёл в воду по пояс, вереща и дрожа, я велел ему окунуться по шею, и он тут же вылетел на берег, где я крепко растёр его махровым полотенцем и заставил быстро одеться. Удивительно, но после этого купания у него не было даже насморка.

Митя удивительно смешлив. Поначалу его хохот безо всякого видимого повода (точнее, при поводе мне непонятном) раздражал меня. Но потом я понял: раз он смеётся — он здоров! И заставлял себя думать так всегда, когда слышал его смех.

Мои соловецкие выводы: он ещё ребёнок и от подростка дальше, чем я думал. Он вовсе не безнадёжен в смысле перспектив мужского воспитания и изнежен меньше, чем я предполагал.

* * *

Туман тут редко соседствует с холодом. Холод приносит северный ветер с океана, который прямым ходом идёт к нам по губе. Он выдувает все эти очаровательные дымки, становится ясно и холодно.

* * *

Я объявил конкурс: «День без шкоды!» Победитель получит банку сгущёнки, но Вася утверждает, что у меня нет ни малейшего шанса с ней расстаться.

* * *

Света.

На мысе Лабиринт кроме круглых куч камней есть ещё непонятная выложенная камнями спираль диаметром около 10 метров. Якобы о ней написано в № 2 (или № 3?) журнала «Вокруг света» за 1985 год, но я не читал. Есть статья, в которой эти каменные сооружения причисляются к древним могильникам.

* * *

После похода (Юра, Вася и я) 28 июля на мыс Колгуев — самую отдалённую от нас часть острова, Вася подсчитал, что мы прошли примерно 32 километра в этот день. Я стал вспоминать, когда же я практически беспрерывно шёл 8 часов подряд, и не вспомнил. Разве что на Толбачике… И ещё подумал, что вряд ли мне удастся прошагать в будущем 32 километра. Может быть это будет мой «абсолютный» рекорд.

* * *

Света. Я ничего не могу сказать о ней: она молчит в 10 раз больше, чем полагается молчать молодой девушке. Удивительно безынициативна. И не то, чтобы отлынивала от работы, нет, просто она сама ни за что не берётся, предпочитая позицию стороннего наблюдателя. Ею надо постоянно руководить, подталкивать. Никаких внешних проявлений любви к «Шуре» (она его так называет) и «Шуры» к «Зайцу» (так он называет её), я не заметил, если не считать прогулки за руку по улицам Архангельска. Я ни разу не перехватил того самого взгляда влюблённых, который всегда прячут, но который невозможно спрятать. Когда Саша делал доклад, Света вставляла дельные уточнения, но не мысли. Когда она разговаривает, то, главным образом, делится некой информацией, нечто сообщает, а потому совершенно невозможно узнать её собственное отношение к явлениям и событиям. Аккуратна, вроде бы чистоплотна, но главным образом по отношению к себе. Не хмурится, всегда ровно приветлива. Вася убеждён, что «Саня с ней наестся…»