Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980 - [6]
Знаменитые капитаны КВН: Ярослав Харченко, Юлий Гусман и Валерий Хайт. Жив сегодня один Юлик.
Оглядывая сейчас весь прошедший сезон КВН, не могу не признать, что команда Баку, бесспорно, сильнейшая. Их капитан Юлик Гусман[23] придумал трюк, который войдёт в историю КВН. Он предугадал, что так или иначе, команда соперников непременно пошутит над его усами, и приготовился к этому, не предупредив ни одного человека даже в собственной команде: сбрил усы, достал точно такие у театральных парикмахеров, наклеил их и ждал, когда противник клюнет на его удочку. И противник попался: на конкурсе капитанов по усам Гусмана «прошлись». Тогда Юлик вышел на авансцену и сказал:
С этими словами он сорвал и бросил в зал свои бутафорские усы. Поднялось что-то невообразимое! Это был настоящий триумф Гусмана.
Вылет на космодром: Апенченко («Правда»), Коновалов («Известия»), Головачёв («Труд»), Нечаюк («Красная звезда»), Степанов (ТАСС), Бреус (АПН), Мусаэльян (фотохроника ТАСС), Моклецов (фотохроника АПН). Надсмотрщиком над нами поставлен Игорь Павлович Румянцев[24]. В самолёте Румянцев прочёл нам интереснейшую лекцию об опасных бритвах, сортах стали, из которых их делают, режимах заточки.
Прилетели под вечер. Жара. В моём номере стоит холодильник «Саратов», в котором очень хочется уснуть.
Ходят слухи, что старт «Союза-9» состоится в ночь с 1 на 2 июня. Тогда я могу поспеть в Японию! В штабе полковник Львов пообещал мне, что он постарается задержать 2 июня рейсовый самолет на Москву.
Пресс-конференция поздно вечером. Из-за ночного старта всё расписание дня у космонавтов сдвинуто. Отбой теперь в 3 ч ночи. О Николаеве и Севастьянове мы всё знаем, так что расспрашивать их не о чем. Дублеры: Толя Филипченко — Жора Гречко и Вася Лазарев — Валерий Яздовский. После пресс-конференции Виталий[25] догнал меня на улице:
— Попроси у Моклецова фотографию Алёны с Наташкой[26], хочу взять с собой…
Прошлись по тёмной аллее.
— Виташа, а ведь очень трудный будет полет, — сказал я.
«Союз-9» находился в полёте 17 суток 16 часов 59 минут. Это был мировой рекорд пребывания людей в космосе. Уже в Москве на первой встрече с журналистами в Звездном городке Севастьянов говорил, что часто вспоминал мои слова и свой ответ: «Человек ко всему может привыкнуть».
Маразм крепчает: введено ещё одно звено, направленное на торможение нашей работы — создана цензура космодрома. Ребята эти ни хрена в газетной работе не понимают, никакие они не цензоры, а просто ленивые, добродушные разгильдяи. То обедать ушли, то печать какую-то потеряли, то нашли печать, но оказывается, ставить её надо было на всех страницах прошнурованной, пронумерованной и скреплённой сургучной печатью тетрадки, а они поставили только на первой странице и т. д. От злости зубы стираю в порошок: когда же кончится весь этот бардак!
Очень красивый старт. Ночью дописывал репортаж. Лёг в 5, а в 7 уже на ногах: в Москву!!!
С Главным конструктором Василием Павловичем Мишиным.
В свой самолёт меня взял Пономарёв[27], который со всей Госкомиссией в 10.00 вылетел в Москву. В самолёте у Бориса Егорова оказалась фляжка коньяка. Сидим, расслабляемся. Подходит Никерясов (политотдел Звёздного городка) и выражает недоумение по поводу фляжки. Я молча протягиваю ему паспорт. Он ничего не понимает.
— Читай, читай! — говорю я. — Читай графу «дата рождения». Нашёл? «2 июня»! А сегодня какое число? Смекаешь? Имею я право выпить коньячку с героем космоса? То-то…
Никерясов уходит, потом возвращается:
— Керим Алиевич[28] приглашает тебя и Бориса в хвостовой салон…
В хвостовом салоне: Керимов, Пономарёв, уже поддатый Мишин (Главный конструктор), Бармин, генералы Щеулов (Министерство обороны) и Пушкин (служба спасения космонавтов). Все меня поздравляют, угощают нас с Борей сухим вином. Я воспользовался случаем и подкатился к Бармину[29], попросил о встрече, чтобы он рассказал мне о Королёве.
— Ну, вы конечно знаете, что Королёв — еврей? — спрашивает Бармин.
Я опешил. Начинаю, как дурак, объяснять, что отец Королёва учился в Могилёвской духовной семинарии, мать — из запорожских казаков, так что вряд ли он еврей. Потом спохватился: господи, что я несу?!
— Да какая разница, еврей он или армянин, или испанец! Он — КОРОЛЁВ!
— Да, разумеется, — отозвался Бармин. — Впрочем, я мало что знаю… Вы об этом расспросите Валентина Петровича[30], он в курсе…
День 2 июня 1970 года, когда мне исполнилось 38 лет, очевидно, обозначал пик моей жизни, чего тогда я, разумеется, не понял. По плотности времени в этом дне я не могу сравнить его ни с одним другим в моей жизни.
В 10.00 по местному времени улетели с Байконура. Где-то около 13.00 сели в Москве. Меня встречала машина. Подвёз Бреуса, Егорова и Борисенко[31]. Только вошёл в дом — звонок Губарева: если через час мы не выкупим «Волги», мы их никогда не выкупим. Володька очень быстро провернул все оформление, и часов около 18 я уже ехал по Москве за рулём новой «Волги» цвета «белая ночь». Редакция: получил японские иены. Вхожу домой — вся компания самых милых моему сердцу собутыльников уже сидит за столом: Чудецкий, Харитонов, Венгеров, Лифшиц, Рост, Ося с Капой
