Заметки о войне на уничтожение - [57]
Сегодня у нас -35°, а некоторые говорят и о -42°. Русский, похоже, этого не чувствует. Раз за разом он атакует, да и должен атаковать в столь благоприятной для него ситуации. Он надеется уничтожить нашу армию и поэтому не может останавливаться. Как тут всё обернется, я не знаю. Лишь один Бог тут может помочь. Трудности громоздятся горами. Все попытки помощи разбиваются о снег и мороз. День за днем радуешься уже тому, что ничего ужасающего не произошло. Следующего дня ожидаешь со страхом — что он принесет? — а ночь тоже страшит, ведь и тогда может что–то случиться. Трудно, очень трудно крепко стоять на ногах. Возможно это лишь со Словом Божьим. Своих сил не хватает. […]
Снаружи, на чистом, бесконечно морозном небе — вновь полная луна. Вокруг гудит артиллерийская канонада. Русский, что днем был относительно спокоен, вероятно, вновь атакует. Как минимум он обстреливает деревни, в которых наши парни ищут укрытия от холода. Каждый телефонный звонок наводит ужас. Ведь ничего хорошего не ждешь. Тяжелые времена, милая Трудель. Мой сосед Фельбер[209] тоже присоединился к числу убывающих. Сегодня он сказался больным. Такие дела. […]
Письмо жене, [Полотняный Завод] 6 января 1942 г.
BArch. N 265/156. BL. 8
Последние дни вновь были полны беспокойств. Вчера дела выглядели совсем плохо. Сегодня же есть повод быть чуть спокойнее. Но всё равно положение безотрадное. Уже 30 дней у нас продолжается эта неслыханная чехарда. 30 дней нервотрепки. 30 дней надеешься, ждешь, и всё одно, ни малейших изменений. Но было бы еще хуже, если бы войска, с почти невообразимым упорством, героизмом, не преодолевали всех тягот сражения, погоды, трудностей со снабжением. Летом и осенью мы думали, что совершили невообразимое. По сравнению с днем сегодняшним это вообще ничто.
Морозы от -30° до -40° вчера прекратились. Сейчас сыпет снег и задувает ветер, что делает дороги труднопроходимыми. Ничто не в нашу пользу, всё против нас. Продвигаться можно только на санях. Весь другой транспорт отказывает или еле слушается. […]
Письмо жене, [Нужное[210]] 11 января 1942 г.
BArch. N 265/156. BL. 10–12
Ротмистр фон Арним переведен в военную миссию в Румынии и отправляется завтра утром. Он возьмет с собой письмо. Я думаю, что он еще вырвется из котла, который уже захлопнут на три четверти. Всё идет будто по плану, ровно так, как я докладывал своим начальникам. Они отклонили все предложения из–за страха перед самым верхом. Если говорить о Клюге или Кюблере (наш новый командующий армии), то все они боятся того, кто на самом верху. А сверху идут лозунги вроде «никакого наполеоновского отступления» — оставляйте фланги открытыми и дайте противнику время спокойно обойти вас и атаковать с тыла. Надеемся на прибытие свежих дивизий. Но они добираются столь медленно, капля по капле, и их число слишком мало, чтобы нас вытащить. Так что русский выиграет свою первую битву на уничтожение против нас.
И всё–таки тяжело принять такую судьбу, когда столь очевидно, что причиной всему несколько упрямых голов и что можно было бы всего избежать, если бы было принято одно масштабное решение на отступление три недели назад, 14 дней назад, да даже 5–6 дней назад. Предложений о таковом поступало достаточно. Но новое верховное командование сухопутных войск всё отвергает и взвешивает, стоит ли отдать 20 километров из 1200 уже завоеванных или нет. При этом совершенно безразлично, где мы в России закрепимся. Я думаю, что придет время, и они обо всем пожалеют. Но для нас самих, вынужденных страдать, это ничего не меняет.
Уже сейчас положение вещей невообразимое. Повсюду заметно давление противника. Нас уже зажали так, что скоро задушат. При -15° человек редко попадает под крышу, не говоря уже о лошадях. Транспорт практически встал, сани застревают на забитых дорогах, сегодня я четыре часа шагал по глубокому снегу в темноте. Повсюду видны первые признаки поражения. Наверное, утром полностью перережут основную трассу снабжения. Через несколько дней, быть может, и железную дорогу. А что затем? Сражаться без боеприпасов и пайков! Все мои соседи, командующие корпусами, внезапно исчезли, заболели и так далее. Кого–то перевели, и они в срочном порядке убыли. Я вынужден здесь оставаться, на передовой, без реальной возможности выбраться. […]
Письмо жене, [Стрекалово[211]] 20 января 1942 г.
BArch. N 265/156. BL. 13
Мы практически окружены тут, под Юхновом. Если не произойдет чудо, в ближайшее время судьба приведет в исполнение свой вердикт. Все обещанные мероприятия по поддержке провалились. Ни одно из всех обещаний и утешений относительно помощи не стало реальностью. Если всё же что–то и дойдет, будет «слишком поздно» — фраза, которой можно описать всё руководство военными действиями и решения фюрера. Он приказал нам держаться здесь, против совета всех специалистов. Он без всякой на то надобности создал эту ситуацию.
Я столь часто и столь громко взывал к Господу. До сих пор Он не послал никакой помощи. Душераздирающ и беспощаден вердикт судьбы, и с каждым днем конец всё ближе. Но теперь уже недолго осталось. Всему есть конец. […]
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.