Заметки о войне на уничтожение - [33]

Письмо жене, [Чет] 29 сентября 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 112

Мы накануне решающего сражения в России. Можно быть уверенным, что нас вновь ждет большой успех. Пока неясно, достигнет ли он тех масштабов, что были под Киевом. И всё же дальнейшее развитие общей ситуации на Востоке зависит от наших ближайших достижений. Говорят, что в Киеве ситуация не очень благоприятная, поскольку русские перед отходом оставили и спрятали огромное количество мин и взрывчатки, которая теперь взлетает на воздух[145]. Такое ведение боевых действий, свидетелями которого мы являемся, не имеет ничего общего с войной в рамках приличий. […]

Запись в дневнике, [Чет] 1 октября 1941 г.

BArch. N 265/11

[…] В своем превосходном приказе фюрер подчеркивает важность этого решающего сражения[146]. Скоро узнаем, подходит ли наш план под эти масштабы. Мы полагаем, что он слишком мелок и не выльется в чаемое окружение войск противника. Будет очень нехорошо, если существенной части русских удастся улизнуть. Тогда у них останется достаточно ресурсов, чтобы за зиму перестроить свою армию. Дай Бог, чтобы русскому не удалось улизнуть. Но сегодня вечером на нашем фронте поразительно спокойно.

Отчет семье, [Бытошь] 8 октября 1941 г.

BArch. N 265/155. BL 155f. Ms.

[…] Вновь нахожусь в школьном классе и пишу, сидя на школьной скамье. Снаружи — первый снег. Холодный осенний ветер обрывает листья с деревьев вокруг разрушенной церкви, что стоит напротив. Вокруг нее разбитые надгробья семьи, что раньше покровительствовала местной деревне. Вероятно, их поломали еще 23 года назад во время революции. И никто так и не озаботился убрать обломки. Имение, что когда–то было собственностью этой богатой семьи владельцев стекольного завода, было превращено в райком партии[147]. От него остались только дымоходы. Напротив всё еще дымятся руины фабрики, которую подожгли партизаны при подходе немцев. В сарае, до потолка набитом дровами, лежат остатки порубленного иконостаса, когда–то украшавшего церковь[148]. Там же можно найти ошметки роскошных церковных книг и Библий, обтянутых кожей и бархатом. Большевизм до основания уничтожил всё, что было прекрасного в этой безобразной стране. Немногое оставшееся уничтожает напоследок эта война.

2 октября своей атакой мы вновь застали врага врасплох. Мы не считали это возможным, учитывая наше открытое выдвижение. Русские не знали ни времени, ни направления атаки. В результате после прорыва вражеских линий целый корпус, включая мою собственную левофланговую дивизию, смог, не вступая в контакт с противником, два дня шагать вперед. Тем не менее до конца сражения еще далеко. Мы должны считаться с тем, что окруженный противник с отчаянной смелостью попытается вырваться из котла. Мы уже дважды видели, что это означает. Но в целом надо сказать, что противник уже повержен и что теперь он потеряет оставшееся ядро своей армии, которое должно защищать Москву. К концу месяца у него не останется ни его столицы, ни знаменитого промышленного региона в Донецком бассейне, а армия будет чудовищно ослаблена. Нелегко будет русскому восполнить эти потери. Но мы не можем предполагать, что война заканчивается. Пока что каждый военнопленный заявлял: «Да даже если вы отбросите нас к уральским горам, не будет мира между вами и нами. Большевик не может заключить мир с национал–социалистом. Соглашение невозможно. Да, мы сильно потрепаны, но не побеждены. Мы полагаемся на огромные пространства нашей страны и на наши гигантские человеческие ресурсы. И на помощь Англии и Америки».

Так что мы не знаем, как далеко придется еще пробивать себе путь в этой негостеприимной, покинутой Богом стране. Вновь вокруг нас лишь лес, болото и плохие дороги. Пока что, в первые дни наступления, погода была милостива. Но если польет дождь, то у нас будут большие проблемы с продвижением.

Для нас самих после двух дней непростых боев наступила некоторая пауза. Но завтра, самое позднее послезавтра, она закончится.

В остальном — не могу рассказать ничего существенного. Осенней простуды, которой переболели другие, я пока избежал. Желудок и пальцы не давали о себе знать, хотя я ежедневно пью кофе и порой ем жаркое из гуся. Лишь ржаной хлеб и гороховый суп я не переношу. Весь день я нахожусь на улице, а после заката работаю за своим столом. Недавно меня 9 часов шатало и бросало в автомобиле по ужаснейшим дорогам. Мне казалось, что меня колесовали. Но слезами горю не поможешь, надо держаться. Другим приходится преодолевать еще большие трудности. Сегодня я видел, как возвращалась с задания разведгруппа. Господи, как выглядят эти люди, насколько изможденно плетутся они домой, покрытые коркой грязи, заросшие бородами, кители измочалены, брюки порваны. Их даже трудно принять за солдат. Нет, война — дело нелегкое.

Запись в дневнике, [Людиково] 10 октября 1941 г.

BArch. N 265/11

[…] Чистое вечернее небо, примерно -5°. Опять отправил запрос о выдаче зимнего обмундирования. Наши солдаты всё еще носят свою летнюю униформу. Но командование группы армий приняло «принципиальное» решение, что подвоз боеприпасов и питания важнее, чем доставка одежды. На мой взгляд, «принципиальные» решения зачастую неверны. Несколько вагонов можно отправить всегда, и они принесут много пользы. В данной же ситуации ни один из нижестоящих командиров не посмеет нарушить «принципиальное» решение. Даже полевая почта больше не доставляется, хотя в некоторых составах идут пустые вагоны.