Заметки, не нуждающиеся в сюжете - [38]

Меня это движение особенно захватило, еще бы — в 1962 году (проект Нижне-Обской ГЭС) я был один, а — тут? Да ведь и проблема-то экологическая! Более того — гидрологическая и мелиоративная, от начала до конца моя! К тому же и возможности у меня были огромные — журнал «Новый мир». Не буду перечислять все наши публикации на этот счет, чуть позже эти статьи (конечно, далеко не все) вышли отдельной брошюрой («Поворот» — разошлась мгновенно). Даже «Правда» печатала меня охотно, и «Коммунист» печатал. Удивительно: оказывается, до этого цензура не пропускала в «Правде» статей такого рода. Председатель Союза журналистов и главный редактор «Правды» академик В.Г. Афанасьев об этом в «Правде» же и написал, уже в то время осудил Минводхоз. А первый секретарь МК КПСС Б.Н. Ельцин привел данные о том, насколько служащие различных учреждений заинтересованы в своей работе. Оказалось — самая низкая заинтересованность в Минводхозе.

Ну а противная сторона?

Я уже говорил о Минводхозе — раковая опухоль на организме государства. Государство затем эту опухоль и оберегало, чтобы скрыть свое безнадежное состояние. Тут все было замешано — и экономика, и политика, и история. История состояла в том, что все эти великие стройки и проекты являлись продолжением ГУЛАГа. Репрессии, миллионы заключенных должны были где-то «использоваться» — лучше всего там, где требовался труд малоквалифицированный, но в массовом масштабе, прежде всего это были работы земляные и бетонные. Каждая стройка и была ГУЛАГом, каждая существовала на тех же принципах и при вольнонаемном труде. Мне пришлось в свое время побывать на стройках Волго-Дона, Волгоградской, Цимлянской, Куйбышевской, Новосибирской, Усть-Каменогорской и Красноярской ГЭС, и, удивительное дело, у меня выработалась привычка к этим стройлагерям. Я приезжал на стройки один (от «Известий»), приезжал и со своими студентами-практикантами, это были уже не мальчики, только немногим младше меня, люди повоевавшие, в чинах до капитанов включительно, но лагеря в то время были явлением настолько заурядным, что никого из нас не смущали, к заключенным мы относились как к равным: ты попал, а я не попал — вот и вся разница. А могло быть и наоборот.

Первый опыт был — строительство Беломорско-Балтийского канала и канала имени Москвы. Как превозносил этот опыт Максим Горький! Мудрец Сталин сидит ночью с красным карандашом в руке над картой СССР и проектирует: вот эти леса вырубить, эти моря соединить — величие-то какое! Мудрость какая!

Когда я учился в институте, курс организации строительных работ читал у нас профессор И.И. Знаменский, «выпускник» Беломорско-Балтийского. Он орден там получил, так ведь он был у нас герой! И строительные работы читал, и дипломные работы он вел применительно только к великим стройкам, даже более фантастическим, чем те, которые были в действительности.

А другой профессор, Угинчус, вел курс гидротехнических сооружений, тот был с канала имени Москвы, правда, вольнонаемный. (Может быть, и не совсем вольнонаемный.)

Так вот, Минводхоз и Гидропроект (в «Экологическом романе» — «Квч») — это были детища ГУЛАГа. Денег у них было столько, сколько они запрашивали, сколько могли «освоить», то есть истратить. Кроме гражданской (по образцу ГУЛАГа) программы, они выполняли работы совсем уже закрытые — копали огромные бомбоубежица, строили спецгорода, дороги и т. д. Так же, как и капитализм, социализм вырождался в свой собственный монополизм, но если при капитализме имеет значение экономическая целесообразность, то у нас никаких ограничений, достаточно решения Политбюро. Теперь попробуем себе представить тот тип инженеров, который вырабатывался в системах Минводхоза, Гидропроекта, МВД и КГБ. Я, кажется, это знаю, наблюдал, немало моих студентов с гордостью пошло по этому пути, но рассказать, объяснить, что это за люди, — не смогу. Сделал такую попытку в том же романе (Квч, Большой Начальник — «БН»), но попытка это слабая. Боюсь, что этот тип вообще ускользнет от нашей литературы.

Впервые я столкнулся с проблемой переброски (переброска, перестройка… В русском языке около 2500 слов — каждое 40-е — 50-е слово начинается с приставки «пере») на защите докторской диссертации инженера, кандидата технических наук Березнера в Институте географии АН СССР, в Старомонетном переулке. В том же самом конференц-зале, где я когда-то столкнулся с инженером того же Гидропроекта тов. Чеминым. Цветущий мужчина лет сорока пяти, Березнер держался уверенно, схему переброски объяснял без запинки, отзывов (положительных) у него была куча, даже из Африки. Были и резко отрицательные. Директор ИГ (Институт географии) член-корреспондент (теперь академик) В.М. Котляков не прочь был отрицательные скрыть, но кто-то из присутствующих о них знал и потребовал зачитать.

Мне Котляков слова не дал, вопросов разрешил задать не более трех, но я и тремя поставил Березнера в очень трудное положение. Это было легко сделать уже потому, что никакими экономическими показателями соискатель не располагал. Совершенно никакими.

Удивили меня официальные оппоненты, больше других член-коррепондент О.Ф. Васильев, которого я знал еще по новосибирскому Академгородку. Вместе с моей женой они в гидравлической лаборатории строительного института моделировали судоподъемник Красноярской ГЭС. Шустрый был и толковый мальчик, академик П.Я. Кочина, у которой он работал, ему доверяла, но он вошел в доверие еще и к М.А. Лаврентьеву, а это уж очень много значило. Несколько лет он работал в Женеве.