Заметки, не нуждающиеся в сюжете - [35]

И выбрали Салыкова. Могу сказать — могло быть и хуже. Салыков же в Комитете по экологии тотчас развернул такую канцелярию — будь здоров! Секретарши — класс, телефоны-вертушки, компьютеры, телефаксы, и вот начались разработки экопрограмм, проекты, обсуждения, заседания, выезды на места, вызовы с мест (десятками человек). Яблоков — заместитель — он по этому делу тоже мастак и активист, к тому же ловко умеет обходить острые вопросы (хотя бы и Арал), взял на себя, во-первых, все международные отношения Комитета, а во-вторых, заботу о живой природе — о зверях и рыбах. И те, и другие погибают, но молча, не жалуются, запросов не шлют. Я задал на одном из заседаний вопрос Салыкову: сколько уже миллионов мы, Комитет, израсходовали и где, в каком районе или городе улучшили экологическую обстановку?

Комитет — Салыков и Яблоков — воспринял мой вопрос как неприличный. Выступал я и в Верховном Совете, говорил о полной бессмысленности работы Комитета, назвал Салыкова «карманным человеком Полад-заде», напечатал свое выступление (не без труда) в «Известиях» под заголовком «С чем я не согласен» (известинский заголовок). Результат? Никакого. Разве только тот, что Салыков получил в Москве прекрасную квартиру, а Яблоков пошел в гору (нынче — советник Ельцина по экологии и… здравоохранению!).

(Тут ВС СССР распустили, появился новый ВС РФ. Председатель Комитета по экологии ВС РФ Варфоломеев — хороший, говорят, мужик, а дело? Дело в том же состоянии: катимся в пропасть, что при Салыкове, что при Варфоломееве, что при Горбачеве, что при Ельцине, — какая разница?)

Утром и вечером у меня острое, ужасно тревожное ощущение экологической катастрофы — вот она, вот-вот, но днем захожу в салыковский комитет, он приглашает меня в свой кабинет, но я не иду (ни разу не был), иду к Яблокову. Любопытно — там офис по последнему слову, техника на технике, А.В. здесь как рыба в воде, очень деловой, его деловитость захватывает и меня, утренние и вечерние тревоги — долой, споры, разговоры, прожекты… Такая вот экологическая жизнь, такая странная и неописуемая.

Вот и «зеленое» движение заглохло в первых же побегах, и добровольные экологические общества, если и сохранились, так только как спекулятивные, на иждивении тех самых предприятий, которые больше других загрязняют и губят окружающую среду: они губят, а их иждивенцы-экологи проводят «экспертизы», подтверждают, что все в порядке.

Экология превратилась в кормушку. Она для разных людей и людишек хлебная: никто ведь не может сказать, каким должен быть результат их деятельности, значит, она может быть совершенно безрезультатной.

Меня даже на улицах останавливали, кто — не знаю, расхваливали мою деятельность и тут же предлагали взять ассоциацию под свое (финансовое) крыло. Ну это откровенно и без обмана. Легко отказаться. А вот обмануть себя раз-другой я позволил: участвовал в открытии и презентации каких-то новых «общественных» организаций типа «Промышленная экология». В ТВ после этого, к стыду своему, я себя лицезрел, но никогда больше о существовании этих организаций не слышал. Но ведь они существуют. Чем-то занимаются?

Еще о своем депутатстве.

Когда я пишу эти строчки, уже прошел год, как депутатство мое и всего депутатского корпуса СССР закончилось. Уже Первый съезд, чуть ли не первые его часы, внушали смутную тревогу: грядут какие-то события, с которыми мы (я) не справимся. Грядут!

Едва ли не первым намеком на это были выступления литовцев Казимиры Прунскене и Витаутаса Ландсбергиса (они тогда были не разлей-вода), которые говорили о том, что Литва должна получить экономические свободы.

Я уже выступил на съезде до этого, что-то такое сказал — точно не помню, — чуть ли не о Смутном времени (если действительно так, значит — по делу), но после литовцев еще взял слово для реплики.

Реплика: литовцам неплохо было бы не забывать, что перестройка пришла не из Литвы в Москву, а из Москвы в Литву.

Реплика вызвала несогласие многих депутатов, прежде всего тех, кто чуть позже составил МРГ (межрегиональную группу)…

В перерыв я подошел к М.С. Горбачеву.

— Михаил Сергеевич! А ведь нам надо принимать закон о порядке выхода республик из состава СССР!

— Ну вот уж чего не надо, так не надо! — ответил М.С. — Этим мы как раз и спровоцируем выход из Союза, развал Союза!

Теперь, когда Союз распался, я думаю, что так случилось бы и при наличии закона о выходе и действительно сама постановка этого вопроса в ВС способствовала бы распаду, но, с другой стороны, «развод» произошел бы, наверное, более цивилизованно и более цивилизованным и действенным оказалось бы и СНГ. Но я не утверждаю своей правоты, нет… Не знаю, не знаю: может быть, и прав был Горбачев.

Кажется, на Втором съезде слово (с места) взял Валя Распутин. Он сказал:

— А не подумать ли России о том, чтобы первой выйти из СССР?

Это прозвучало в тот момент совершенно парадоксально, но теперь-то звучит мудро. Дело даже не в том, чтобы это состоялось бы тогда же, а в том, чтобы Россия психологически была подготовлена к своей самостоятельности. Чтобы это не было бы для нее акцией сногсшибательной. Убийственной.