Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора - [6]
Я как-то даже выиграл спор у одной известной журналистки, которая никак не хотели верить в то, что такой бильярд существует. “Врешь, Бильжо. Ха-ха-ха. Бильярд с шайбами! Ха-ха-ха”. Спор был тоже на судне, только маленьком. А мимо проходил капитан. “Зря не верите, товарищ правду говорит. Это флот, сударыня”.
Так что ничто не предвещало беды. Тем более что все происходило, когда моему сыну исполнилось четыре месяца.
Тучи появились на горизонте – а горизонт там, где просторы бескрайние, круглый – и стремительно стали лететь. Да, да, именно лететь со всех сторон к солнцу, которое было ровно в центре небесного купола. Потемнело сразу, и ветер не то чтобы нарастал – он родился мгновенно. Перекрывая его вой, капитан по громкой связи приказал всем срочно покинуть палубу и уйти в помещение. Держась за что попало и друг за друга, мы поползли к надстройке и без этого приказа. Просто все эти события произошли в одну минуту, параллельно друг другу – минуту от солнца и тишины до темноты и урагана. Последним, что я увидел, была дырка в черном небе, в которой светило солнце. Все. Его, солнца, нет. И наш плавучий город со своей жизнью и тремястами человеческими душами превратился в точку. В рисовое зернышко в большом мешке. Что триста жизней для океана, в котором этих жизней миллиарды?!
“Всем в каюты, надеть спасательные жилеты, задраить иллюминаторы, опустить бронячки, туго завернуть барашки”. Я кинулся к рундуку – спасательного жилета нет. Лег на свою верхнюю полку и открыл зачитанного до дыр судового библиотечного “Евгения Онегина”. “И страшно ей; и торопливо / Татьяна силится бежать: / Нельзя никак; нетерпеливо / Метаясь, хочет закричать: / Не может…” Я лежал и думал, что если будет качать, то в положении лежа меньше будет тошнить. Но нас не качало. Нас просто клало на бок под углом девяносто градусов. Когда положило первый раз, я вылетел из своей норки и упал на противоположную переборку. “Им овладело беспокойство, / Охота к перемене мест / (Весьма мучительное свойство, / Немногих добровольный крест)”. Потом судно встало. Кто-то прибежал и дал мне спасательный жилет. Спасибо. В каюте одному находиться было невозможно, и я выполз в столовую команды, в которой уже собрались все в оранжевых спасательных жилетах.
Выяснилось, что мы попали в глаз тайфуна “Джуди”. У нас заклинило перо руля. Нас гоняет по кругу, и главное – не встать боком к волне. Иначе оверкиль. И уже не под, а над нами будет двенадцать тысяч метров воды.
Поэтому штурмана пытаются встретить волну носом. Волну? Это смешно звучит. Это не волна, это девятиэтажный дом, накрывающий нас сверху, и мы не можем передать SOS. Поэтому ли или потому, что надо получить разрешение с Большой земли. Разрешение на передачу SOS. Разрешение на шанс жить. Такие были нравы. Потому что если бы спасли нас иностранцы, то наше государство должно было бы заплатить спасателям золотом. Так что нашим не всегда разрешали передавать SOS, мол, сами как-нибудь. Но зато наши шли, рискуя жизнью, спасать других. Ведь платили всем. Вплоть до гальюнщицы.
“Был вечер. Небо меркло. Воды / струились тихо…” Если бы тихо, Александр Сергеевич, если бы.
Длилась эта история трое суток. Не помню, как они прошли. Мы даже пытались крутить “Служебный роман”. Я имею в виду фильм. Надо было успокаивать себя. Это тем, от кого не зависела жизнь судна. А штурманы и механики, что называется, боролись со стихией. Что они делали, я не знаю. Но то, что они сделали, – чудо.
Закончилось все так же, как началось, внезапно. Утром светило яркое солнце и был полный штиль. Мы стояли на рейде рядом с островом Итуруп. Было видно траву, цветы, бабочек. Все хотели просто полежать на земле. Разрешение сойти на берег мог дать только первый, то есть, конечно, никакой он не первый, но так на флоте называют или называли первого помощника капитана – помощника по политработе. Просить его команда боялась, потому что если что не так, то на Большой земле он мог заложить законным мужьям и женам согрешивших. Он знал все и про всех. Все были, как волейбольные мячики, у него на фале. Ведь в порту “законные” шли к нему на прием с одним вопросом: “Как мой (моя)?” По этой причине послали “науку”. “Наука” – что с нее возьмешь? Она московская, не местной, севастопольской приписки. “Наукой” оказался я. “Первый” внимательно выслушал мои аргументы: мол, народ устал, психологическая нагрузка, только пройтись по траве босиком… Ответ был прост: “Не положено!” У вас, мол, в паспорте моряка стоит штамп о том, что вы покинули родину. Вступить на нее можно только через таможенный и паспортный контроль. Аргументы мои, что остров Итуруп – это не японский остров, как считают японцы, он наш, – не помогли. Не положено!!!
Я стоял на палубе и смотрел на осенний берег. Ко мне подошел боцман: “Повезло тебе, «наука»”. – “Почему мне? – удивился я. – Нам”. – “Я не про это… Можно всю жизнь проходить, а такого шторма не увидеть. В моей за сорок лет моря такое впервые. Так что тебе повезло”.
Моряки мне говорили, что все тайфуны называются женскими именами. Женщины действительно тайфуны.
