Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий - [51]

По прошествіи нѣкотораго времени Угрюмова сообщила Мошинскому, что ей для открытія заговора необходимо ѣхать въ Литву, въ мѣстечко Ораны, а также въ Пулавы, почему и просила выдать ей на путевыя издержки 200 дукатовъ. Потому ли что Станиславъ-Августъ не слишкомъ вѣрилъ доносу Угрюмовой или, что вѣроятнѣе, по неимѣнію имъ въ то время денегъ, Угрюмовой было отказано въ выдачѣ просимой ею суммы. Тогда она отстала отъ короля и все дѣло само собою заглохло, такъ какъ со стороны Станислава-Августа ему не было дано никакого хода.

Въ 1784 году, передъ отъѣздомъ короля на сеймъ въ Гродно, Угрюмова отправилась туда же. Тамъ явилась она къ королевскому камердинеру, старостѣ Пясоченскому, Рыксу. пользовавшемуся особенною любовью и полнымъ довѣріемъ Станислава-Августа, и передала Рыксу, что генералъ земель Подольскихъ, князь Адамъ Чарторижскій участвуетъ въ заговорѣ противъ короля [5]). Рыксъ доложилъ объ этомъ королю, но король, помня, что онъ имѣлъ уже однажды дѣло съ Угрюмовой, не обратилъ на новый ея доносъ никакого вниманія. Тѣмъ не менѣе преданный королю Рыксъ посмотрѣлъ на это иначе и свелъ Угрюмову съ генераломъ Комажевскимъ, однимъ изъ первыхъ любимцевъ Станислава-Августа. Угрюмова сообщила Комажевскому, что заговорщики сперва хотѣли отравить короля, а теперь хотятъ убить его гдѣ случится, на улицѣ, въ костелѣ или на сеймѣ. Для удостовѣренія же въ справедливости своихъ показаній, Угрюмова сказала Комажевскому, что она любовница подскарбія Тизенгауза, у котораго и вывѣдала случайно о составляющемся противъ короля заговорѣ.

Слухъ о злоумышленіи князя Адама Чарторижскаго противъ Станислава-Августа не могъ не встревожить императрицу Екатерину, но не по той причинѣ, по которой ей это было бы непріятно узнать объ участіи гетмана Браницкаго въ заговорѣ противъ короля. Екатерина постоянно видѣла въ князѣ Адамѣ Чарторижскомъ соперника опаснаго для Понятовскаго, посаженнаго ею на королевскій престолъ; да и вообще партію князя Адама Чарторижскаго императрица Екатерина считала вредною для интересовъ русской политики въ Польшѣ. Еще въ 1783 году, когда Екатерина узнала, что принцъ Людвигъ Виртембергскій располагаетъ жениться на дочери Чарторижскаго, княжнѣ Маріи, она выразила родственникамъ принца свое неудовольствіе относительно предстоящаго брака, но когда свадьба эта состоялась даже безъ вѣдома императрицы, то подозрѣніе ея на счетъ замысловъ Чарторижскаго усилилось еще болѣе. Выговаривая Стакельбергу за то, что онъ не донесъ ей своевременно о состоявшемся супружествѣ принца съ княжною, Екатерина предписывала ему, чтобы онъ, наблюдая за всѣми поступками князя Чарторижскаго и его родственниковъ или «согласниковъ», старался отвратить всякое дѣйствіе, которое могло бы только клониться къ проложенію дороги ему, или новобрачному, къ выбору на польскій престолъ, въ случаѣ ваканціи онаго, ибо то — добавляла Екатерина — отнюдь не согласуетъ съ видами моими».

Между тѣмъ смерть Понятовскаго отъ даннаго ему яда, т. е. такая смерть, которая не обнаружила бы тайнаго убійцы, открывала бы ваканцію на польскомъ престолѣ, и тогда легко могло бы осуществиться то, что было несогласно съ видами императрицы. Поэтому вѣсть о злоумышленіи князя Адама Чарторижскаго на жизнь короля и должна была бы быть принята Екатериною, какъ предвѣстіе тайныхъ его происковъ во вредъ Станиславу-Августу. Надобно, впрочемъ, замѣтить, что съ перваго раза доносъ Угрюмовой на Чарторижскаго прошелъ по Польшѣ только глухою молвою, не вызвавъ никакихъ особыхъ тревогъ. Съ своей стороны Рыксъ и Комажевскій поручили полковнику Азулевичу тщательно охранять особу короля отъ всякаго покушенія на его жизнь, но гродненскій сеймъ миновалъ благополучно. Вскорѣ, однако, дѣло приняло иной оборотъ, который, въ свою очередь, тоже встревожилъ Екатерину.

КОРОЛЬ ПОЛЬСКІЙ СТАНИСЛАВЪ-АВГУСТЪ ПОНЯТОВСКІЙ. Съ современнаго гравированнаго портрета Пихлера.

Объ участіи князя Чарторижскаго въ заговорѣ противъ короля Угрюмова сообщала Рыксу и Комажевскому въ октябрѣ 1784 года, а затѣмъ, 11-го января слѣдующаго 1785 года, къ князю Адаму явился проживавшій въ Варшавѣ англійскій негоціантъ Тейлоръ и предупредилъ князя, что у него есть опасные враги, задумавшіе отравить его ядомъ, и для того, чтобъ Чарторижскій могъ убѣдиться въ справедливости этого, Тейлоръ пригласилъ князя къ себѣ вечеромъ, обѣщая познакомить его съ одной особой, которая можетъ открыть ему всѣ подробности этого злоумышленія. Князь Чарторижскій повѣрилъ разсказу Тейлора и, взявъ съ собою надворнаго литовскаго маршала Игнатія Потоцкаго, женатаго на его племянницѣ, отправился къ Тейлору, у котораго и встрѣтился съ Угрюмовой. Угрюмова разсказала Тейлору, что нѣсколько дней тому назадъ староста Рыксъ и генералъ Комажевскій пріѣхали къ ней и послѣ разговора, показавшагося ей довольно страннымъ, спросили ее, готова ли она будетъ исполнить то, чего отъ нея потребуютъ? Когда же Угрюмова положительно отвѣтила на это, то Комажевскій предложилъ ей, чтобы она дала проглотить Чарторижскому то, что находилось въ бумажкѣ, лежавшей у него, Комажевскаго, въ карманѣ, а Рыксъ предложилъ ей заманить Чарторижскаго въ любовныя сѣти и затѣмъ, когда князь, поддавшись ея искушеніямъ, останется у нея ночевать, заколоть его кинжаломъ. Угрюмова, какъ разсказывала она князю, согласилась на это предложеніе, но, боясь послѣдствій, да и не желая быть убійцею, рѣшилась передать объ этомъ, сдѣланномъ ей, подговорѣ самому князю. Чарторижскій нѣсколько усомнился въ достовѣрности этого разсказа и предложилъ Угрюмовой отъ себя 200 дукатовъ, если она отречется отъ своего разсказа. При этомъ князь разсчитывалъ на то, что если все разсказанное Угрюмовою только собственная ея выдумка, то ей. стѣсненной въ ту пору въ денежныхъ дѣлахъ, будетъ гораздо выгоднѣе получить тотчасъ же довольно значительную сумму, нежели пускаться въ спекуляцію, успѣхъ которой для нея не вполнѣ обезпеченъ. Но Угрюмова подтвердила свой разсказъ, и тогда князь окончательно убѣдился въ справедливости ея сообщенія. Онъ потребовалъ отъ нея письменнаго заявленія, относительно всего разсказаннаго ею, и Угрюмова при немъ и Тейлорѣ написала собственноручно требуемое Чарторожскимъ заявленіе, добавивъ къ этому на письмѣ же, что Комажевскій, подговаривая ее отравить Чарторижскаго, сказалъ, между прочимъ, чтобъ она въ этомъ случаѣ смотрѣла на него, Комажевскаго, какъ на самаго короля. Подъ этимъ заявленіемъ Угрюмова подписалась: «Марія-Тереза, маіорша д’Огрюмова, рожденная баронесса фонъ-Лаутенбургъ»