Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий - [50]

Въ чемъ же заключалось это «ненавистное» дѣло, въ которомъ главнымъ дѣйствующимъ лицомъ является женщина съ чисто-русскимъ фамильнымъ прозваніемъ, почему оно озабочивало императрицу и вызывало сношенія нашего двора съ вѣнскимъ? До сихъ поръ въ исторической нашей литературѣ не встрѣчается на счетъ этого удовлетворительныхъ объясненій. Въ четвертой тетради «Русскаго Архива» за 1874 годъ помѣщены переведенныя съ польскаго «Записки Хршонщевскаго»,[2]) обнимающія собою періодъ времени съ 1770 по 1820 годъ. Въ этихъ «Запискахъ» (стр. 927) авторъ ихъ передаетъ, что Игнатій Потоцкій дѣйствовалъ противъ короля со времени пресловутаго дѣла его съ англичанкою, приговоренною къ пожизненному заключенію въ Данцигѣ. Въ примѣчаніи къ этимъ строкамъ «Записокъ» разсказывается вкратцѣ о «пресловутомъ» дѣлѣ. Разсказъ этотъ основанъ, повидимому, на статью, помѣщенной во «Всеобщей Энциклопедіи» (Encyklopedia Powszeclma), безъ указанія на то, какъ приходилось императрицѣ Екатеринѣ II смотрѣть на это, по выраженію ея, «ненавистное» дѣло. Съ своей же стороны мы разскажемъ въ общихъ чертахъ о процессѣ Угрюмовой, надѣлавшемъ въ свое время не мало шуму не только въ Польшѣ, но и за границею, обративъ при этомъ вниманіе на то значеніе, какое оно могло имѣть въ глазахъ императрицы Екатерины. Замѣтимъ при этомъ, что если вглядѣться внимательно въ политическую, довольно запутанную обстановку дѣла Угрюмовой, то представится еще разъ умѣніе Екатерины относиться весьма искусно ко внутреннимъ дѣламъ Польши и оказывать на нихъ каждый разъ свое вліяніе сообразно взглядамъ и требованіямъ тогдашней нашей политики. Кромѣ того, дѣло Угрюмовой подтверждаетъ ту давнишнюю истину, что въ исторіи отъ малыхъ причинъ бываютъ иногда важныя послѣдствія. Такъ, въ настоящемъ случаѣ твердая политика Екатерины II, предрѣшавшая дальнѣйшую судьбу Польши, могла придти въ нѣкоторое замѣшательство отъ продѣлокъ авантюристки.

Со временъ Петра Великаго и въ особенности со времени вступленія на польскій престолъ Станислава-Августа Понятовскаго, русскіе военные отряды почти безвыходно оставалисъ въ различныхъ мѣстностяхъ Рѣчи Посполитой. Въ одномъ изъ такихъ отрядовъ, неизвѣстно, впрочемъ, въ какомъ именно полку, находился на службѣ нѣкто маіоръ Угрюмовъ [3]) Отъ фамиліи его и получило названіе то дѣло, о которомъ идетъ теперь рѣчь, такъ какъ жена его явилась главною участницею въ этомъ загадочномъ дѣлѣ. Настоящее происхожденіе маіорши Угрюмовой остается неизвѣстно, потому, что относительно этого судьи не собрали никакихъ положительныхъ свѣдѣній. По нѣкоторымъ же обстоятельствамъ приходится заключить, что она была родомъ изъ Голландіи и пріѣхала въ Варшаву еще въ первыхъ годахъ царствованія Станислава-Августа, гдѣ и жила въ совершенной безвѣстности до своего процесса. Фамилія ея по отцу де-Нери. хотя она, какъ мы увидимъ, присвоивала себѣ другую родовую фамилію. [4]) Первый ея мужъ назывался Леклеркъ. Изъ процесса Угрюмовой видно, между прочимъ, что она вела разгульную и кочевую жизнь. Она побывала и въ Венеціи, и въ Берлинѣ, и въ Гамбургѣ, и въ Варшавѣ, и въ Петербургѣ, и, по словамъ ея обвинителя, всѣ эти города свидѣтельствовали объ ея безнравственности: всюду оставляла она по себѣ слѣды глубокаго разврата, которому не было ни начала, ни конца. Въ обвинительной противъ нея рѣчи упоминалось также, что одного изъ своихъ мужей — должно быть Леклерка — она подвела въ Брюжѣ подъ висѣлицу и что одинъ изъ ея любовниковъ былъ убитъ въ Гамбургѣ, при чемъ намекалось на участіе Угрюмовой въ этомъ убійствѣ. По словамъ же адвоката — старавшагося сообразно съ ходомъ судебнаго процесса, поднять нравственный кредитъ Угрюмовой, — она была робкая женщина, увлекавшаяся только удовольствіями молодости, такъ что даже самое придирчивое злословіе приписывало ей лишь такія ошибки и заблужденія, которыя можно извинить слабостію ея пола и участниками въ которыхъ были постоянно мужчины. Нѣкоторыя же неблаговидныя продѣлки и хитрости Угрюмовой онъ объяснялъ затруднительностію матеріальнаго ея положенія, но не нравственною ея испорченностію. Какъ бы, впрочемъ, то ни было, но во всякомъ случаѣ Угрюмова оказывается искательницею приключеній, неразборчивою на средства, которыя она искала не только въ обыденной жизни, но и въ политической сферѣ.

Обстоятельства же дѣла, называемаго императрицею Екатериною «ненавистнымъ», заключались въ слѣдующемъ:

Въ 1782 году къ одному изъ первыхъ польскихъ вельможъ, коронному стольнику, графу Августу Мошинскому, явилась въ Варшавѣ Угрюмова, жена офицера русской службы, и заявила графу, что она нарочно пріѣхала въ Варшаву съ тѣмъ, чтобы предостеречь короля отъ угрожающей ему опасности. При этомъ Угрюмова сказала, что у нея есть чрезвычайно важная тайна, которую она можетъ сообщить только самому королю, почему и настаивала на томъ, что ей необходимо видѣться лично съ его величествомъ. Графъ Мошинскій убѣждалъ Угрюмову, чтобы она предварительно передала ему эту тайну, и Угрюмова, только послѣ упорныхъ и неоднократныхъ отказовъ, рѣшилась на это. Тогда она сообщила Мошинскому, что противъ короля составляется заговоръ. Послѣ этого король согласился видѣть Угрюмову и встрѣтился съ нею у Мошинскаго, но не могъ добиться отъ нея ничего опредѣленнаго. Станиславъ-Августъ усомнился въ вѣрности доноса, сдѣланнаго Угрюмовой, но тѣмъ не менѣе приказалъ выдать ей 50 дукатовъ. Угрюмова отказалась отъ этой награды, заявивъ, что опа рѣшительно ни въ чемъ не нуждается, но король настоялъ на принятіи назначенной ей суммы. Какъ на главныхъ заговорщиковъ, Угрюмова указала тогда на великаго гетмана графа Ксаверія Браницкаго, на отставнаго литовскаго подскарбія Тизенгауза и на извѣстнаго) въ свое вреся богача-пройдоху графа Понинскаго. Лида эти вообще, а изъ нихъ во особенности великій гетманъ, считались сторонниками Екатерины, и это обстоятельство, при тогдашнемъ настроеніи умовъ въ Польшѣ и при положеніи, занятомъ магнатскими партіями, а также вслѣдствіе разсказа Угрюмовой о томъ, что о составлявшемся противъ короля заговорѣ она узнала въ Петербургѣ, должны были произвести не совсемъ пріятное впечатлѣніе на Екатерину.