Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий - [32]

Не имѣя въ виду писать исторію европейской политики въ половинѣ прошлаго столѣтія, мы отмѣчаемъ теперь только тѣ факты, которые по ихъ значенію и связи съ общимъ ходомъ дѣлъ необходимы для разъясненія дѣятельности д’Еона въ качествѣ тайнаго агента Людовика XY. Ему приписываютъ не только большое, но даже почти исключительное вліяніе на сближеніе Россіи съ Франціею. Обстоятельства этого никакъ нельзя отвергать, но кромѣ того были и другія причины, приведшія политику русскаго кабинета къ сближенію съ политикою версальскаго кабинета. Императрица Елисавета Петровна, не особенно сочувствовавшая прежде императрицѣ Маріи-Терезіи, мало-по-малу сдѣлалась ея задушевною пріятельницею. Поводомъ къ такимъ взаимнымъ отношеніямъ была вражда обѣихъ императрицъ къ Фридриху Великому. Если съ своей стороны Марія-Терезія не могла простить прусскому королю завоеваніе Силезіи, то Елисавета имѣла съ нимъ съ своей стороны особые, личные счеты. Саксонскій посланникъ, графъ Линаръ сообщилъ своему двору, что придворные гайдуки, бывшіе прежде на службѣ Фридриха II, пріѣхавъ въ Петербургъ, разсказывали о тѣхъ насмѣшкахъ, которыя позволялъ себѣ король на счетъ императрицы Елисаветы Петровны. Впрочемъ, по всей вѣроятности, не однимъ только этимъ путемъ доходили до нея ѣдкія остроты Фридриха II. Кромѣ того, онъ въ глазахъ императрицы былъ отъявленнымъ вольнодумцемъ и безбожникомъ, а такихъ людей слишкомъ не жаловала богобоязненная государыня. Но великій король нажилъ своимъ языкомъ себѣ врага не въ одной только Елисаветѣ Петровнѣ, но и въ маркизѣ Помпадуръ, надъ которой онъ такъ безпощадно насмѣхался, и она подготовила ему нерасположеніе со стороны находившагося въ ея власти Людовика XV. Мало-по-малу прежнія отношенія Франціи къ Пруссіи стали измѣняться, и еще до пріѣзда въ Петербургъ Дугласа и д’Еона тамъ стали ходить слухи о томъ, будто Франція готова напасть на Пруссію въ герцогствѣ Клевскомъ, Англія — въ Ганноверѣ и Австрія — въ Силезіи, но слухи эти не оправдались, потому что 27-го мая того же года Англія объявила Франціи войну. Что же касается Россіи, то политика ея замѣтно клонилась въ пользу Австріи, благодаря могущественному вліянію на внѣшнія дѣла со стороны канцлера графа Алексѣя Петровича Бестужева-Рюмина, котораго Людовику XV такъ хотѣлось сжить съ мѣста.

Хотя, такимъ образомъ, въ Петербургѣ уже готовились вступить въ непріязненныя отношенія къ Пруссіи, но вопросъ на счетъ этого не могъ быть рѣшенъ окончательно. Вліяніе Англіи, поддерживаемое въ Петербургѣ умнымъ и ловкимъ ея представителемъ Вилльямсомъ Генбюри, слишкомъ тяготѣло надъ русскимъ дворомъ. Бестужевъ успѣлъ даже склонить императрицу не только подтвердитъ состоявшійся, двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, оборонительный союзъ, между Англіею и Россіею, но и принять со стороны Англіи такія условія, которыя обращали этотъ союзъ въ союзъ наступательный. Такъ, Россія обязалась послать въ Ганноверъ, или, по указанію сенъ-джемскаго кабинета, въ другую какую-либо часть Германіи, пятьдесятъ тысячъ вспомогательнаго войска, а Англія съ своей стороны обязалась выдавать за это Россіи ежегодную субсидію въ размѣрѣ 100,000 фунтовъ стерлинговъ. Для Франціи подобный оборотъ, помимо всякаго вопроса объ отношеніяхъ Россіи къ Пруссіи, былъ очень прискорбенъ. При такомъ положеніи дѣлъ пріѣхали въ Петербургъ Дугласъ и д’Еонъ, и если вѣрить мемуарамъ этого послѣдняго, то сэръ Генбюри, проникнувшій цѣль ихъ посольства, устроилъ дѣло такъ, что пресѣкъ Дугласу совершенно доступъ ко двору императрицы, и Дугласъ на первомъ же шагу долженъ былъ довести до свѣдѣнія Людовика ХV объ испытанныхъ имъ въ Петербургѣ неудачахъ. Впрочемъ, справедливости этого заявленія противорѣчатъ донесенія самого Вилльямса, который писалъ, что секретныя интриги Дугласа отдалили Россію отъ Англіи. Быть можетъ, однако, и то, что Вилльямсу не удалось отличить хорошенько интриги Дугласа отъ продѣлокъ д'Еона, и онъ ошибочно приписывалъ первому изъ нихъ то, что было только дѣломъ его таинственнаго помощника. Что д'Еонъ много содѣйствовалъ сближенію Россіи съ Франціей), это не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію и прямое тому доказательство находится въ одномъ изъ писемъ короля, который, конечно, лучше другихъ могъ знать въ какой степени д’Еонъ осуществилъ въ Петербургѣ его тайныя цѣли.

Отправляя д’Еона въ Петербургъ, и король, и принцъ, и маркиза разсчитывали преимущественно на вице-канцлера графа Михаила Илларіоновича Воронцова, обнаруживавшаго, въ противоположность Бестужеву-Рюмину, свои постоянныя симпатіи къ версальскому двору. Ему первому представилась дѣвица де-Бомонъ, какъ племянница кавалера Дугласа. При этомъ представленіи у ней въ корсетѣ было зашито, данное ей отъ короля, полномочіе, въ подошвѣ башмака былъ запрятанъ ключъ къ шифрованной перепискѣ, а въ рукахъ было сочиненіе Монтескье «L’Esprit des lois» съ золотымъ обрѣзомъ и въ кожаномъ переплетѣ. Эта книга предназначалась для поднесенія самой императрицѣ и въ этой-то книгѣ заключалась собственно вся суть дѣла.

Спустя почти двадцать лѣтъ послѣ этого представленія, д’Еонъ въ письмѣ своемъ къ министру иностранныхъ дѣлъ графу Верженю, упоминая о передачѣ этой книги въ руки Бомарше, разсказывалъ подробно, какое важное значеніе она нѣкогда имѣла. Переплетъ этой книги состоялъ изъ двухъ картонныхъ листовъ, между которыхъ были вложены секретныя бумаги, картонъ былъ обтянутъ телячьей кожею, края которой, перегнутые на другую сторону, были подклеены бумагою съ мраморнымъ узоромъ. Переплетенная такимъ образомъ книга была положена на сутки подъ прессъ и переплетъ послѣ этого получилъ такую плотность, что никакой переплетчикъ не въ состояніи былъ догадаться, что между картонными листами были задѣланы бумага. Въ такомъ переплетѣ сочиненіе Монтескье было вручено д’Еону, для доставленія императрицѣ Елисаветѣ Петровнѣ секретныхъ писемъ Людовика XV, вмѣстѣ съ шифрованною азбукою, при посредствѣ которой она и ея вице-канцлеръ, графъ Воронцовъ, могли, безъ вѣдома французскихъ министровъ и посланника, вести секретную переписку съ королемъ. Въ переплетѣ же книги была задѣлана другая шифрованная азбука для переписки д’Еона съ принцемъ Конти. Терсье и Моненомъ. Когда же принцъ Конти удалился отъ дѣлъ, то д’Еонъ, находясь въ Петербургѣ, получилъ предписаніе исполнять не слишкомъ усердно инструкціи, данныя ему принцемъ Конти. Затѣмъ д’Еонъ получилъ новые шифры, одинъ исключительно для переписки съ королемъ, Терсье и графомъ Брольи, а другой для переписки съ императрицей Елисаветой и графомъ Воронцовымъ, причемъ ему строжайшимъ образомъ внушалось, чтобы онъ хранилъ ввѣренныя ему тайны, какъ отъ версальскихъ министровъ, такъ и отъ маршала де-л’Опиталя, который въ 1757 году былъ назначенъ французскимъ посланникомъ при русскомъ дворѣ. Кромѣ того, д’Еону поручено было препровождать къ королю всѣ депеши французскаго министерства иностранныхъ дѣлъ, получаемыя въ Петербургѣ, съ отвѣтомъ на нихъ посланника и съ присоединеніемъ къ этому его собственнаго мнѣнія.