Заложники - [18]

Дождавшись, когда женщина закончит, Лютариха подошла к ней, достала из своей котомки мёртвого чёрного ворона, нож и протянула ей:

– Положи в центр и отрежь ворону крыло.

Женщина беспрекословно взялась выполнять ведьмины указания. Ловко, точно разделывая привычную куриную тушку, она прижала его к земле и полоснула ножом. Острое лезвие рассекло сустав точно по соединяющим связкам, словно масло, отсекая плоть и кожу. Лютариха не моргая наблюдала за нею, шевеля губами, безмолвно бормоча заклинания.

Закончив, мать Мишеньки достала из-за пазухи белого голубка: она его купила у местного рыночного фокусника с утра. Всё время, что длились похороны, птица, приученная терпеливо переносить тесные тёмные пространства, смирно сидела у неё под кофтой, доверчиво прижавшись к груди. Голубь расправил и захлопал крыльями, пытаясь взлететь, но женщина крепко держала его за лапы.

– Отрежь ему крыло и вместо него пришей вороновое.

Женщина удивлённо посмотрела на ведьму:

– Живому?..

Лютариха усмехнулась:

– А то какому? – и заметив, что та медлит, фыркнула – Или передумала? Мужик твой прямо сейчас к Зинке побежал, и возвращаться к тебе не думает. Бросишь начатое, не привяжешь душу мальчишки к земле, и всё будет как я сказала – муж уйдёт, а сыновья следом за братом отправятся.

Знахарь бессильно заскрежетал зубами:

«Так вот что ты удумала! Заложного покойника из мальчонки сделать!»

– Дядь Миш, за что она со мною так? – тихо всхлипнул мальчик, – Что я ей плохого сделал? Она ведь мамка моя…

Почувствовав, что у могилы знахаря твориться что-то неладное, неупокоенные пытались перейти дорогу и пробиться к ней, но словно невидимая стена преградила им путь.

Михаил Иванович напряг все свои силы, пытаясь вызвать дождь: смоют капли рисунок с кладбищенской земли, и несдобровать этим двум паскудам, обеих собственноручно задушит!

Небо стало заволакивать тучами, поднялся ветер. Погода стремительно портилась, но слишком медленно для Мишеньки.

Его мать взяла доверчиво и удивлённо глядящего на неё голубя, прижала его к земле и полоснула ножом. От внезапной боли птица забилась и захлопала клювом. Тёплая кровь потекла по рукам женщины. Голубь закатил глаза и обмяк. Но по пульсирующим струйкам, текущим тёплыми дорожками по её пальцам и капающим на землю, она поняла, что птица ещё жива. Ведьма протянула ей иголку с ниткой:

– Шей быстрее, пока не издох.

Женщина дрожащими липкими пальцами взялась за дело.

– Как голубю белому не летать с вороновым крылом по небу… – принялась бубнить заклинание Лютариха.

Мальчик взвыл от боли:

– Что это, дядь Миш?! Убери это от меня! Больно! Больно! За что?! Ты ведь мать мне! Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста-а-а!!!

Неупокоенные покойники со всего кладбища бежали на помощь к могиле знахаря. Целая армия уже билась в невидимую стену, пыталась проломить её кулаками. Знахарь перебирал одно охранное заклинание за другим, пытаясь накрыть ими мальчика, но ничего не помогало.

– Да есть Ты на Небе или нет?! – в бессильной ярости закричал он Богу, глядя в штормовое небо, – Почему спокойно смотришь на подобные беззакония?!

Молнии засверкали из-за туч, разрывая небесную твердь с грохотом и треском вонзаясь в землю, они приближались к могиле знахаря.

Ведьма с опаской посмотрела на них и заторопила женщину:

– Быстрее, ну?! Чего копаешься?

Мать Мишеньки сделала последний стежок, завязала узел и перегрызла напитавшуюся кровью нить. Дрожащими руками она положила неподвижную искалеченную птицу рядом с мёртвым однокрылым вороном.

Крупные капли дождя застучали по пыльной земле.

– Ну, всё. Идём, пока чары не спали. Не то нам достанется.

– От кого? – непонимающе спросила женщина, продолжая сидеть на земле.

– От того, кого ты Райской жизни лишила! – прошипела Лютариха и дёрнула её за руку, помогая подняться, – Или думаешь, он рад этому? – ведьма потащила её прочь от кладбища.

Дождь стеной обрушился с неба. Молнии продолжали бить в землю, и, словно шагая, последовали за женщинами в деревню.

– Платочек! Отдай платочек! Платочек отдай! – закричал вслед ведьме мальчик.

Вода потоками смыла колдовской рисунок с земли и мальчик со знахарем в изнеможении рухнули. Мишенька задрал на себе рубашечку и осмотрел то место, где у него только что невыносимо жгло и болело. С правого плеча через весь торс до самого пупка опускалась чёрная татуировка воронового крыла. Перо в перо.

Мишенька опустил рубашечку и сжал руки в кулаки, пытаясь удержать рвущиеся наружу от обиды злые слёзы:

– За что она так со мной, дядь Миш? – знахарь молчал, не зная, что ответить, – Ненавижу… Проклятые бабы! Ненавижу!

Глава 8

– Пусть не смотрит! Пусть не смотрит! – отчаянный, срывающийся на рыдания голос Мишеньки выдернул Тамару в реальность, – Не показывай ей, дядь Миш! Пусть не смотрит! Ы-ы-ы…

Каждый волосок на теле Тамары стоял дыбом и дрожал от возмущения: своими руками этих паскуд поубивала бы!

Внезапно входная дверь тихо хлопнула, и кто-то вошёл в дом.

– Михаил Иванович! Ну, что у вас тут опять происходит? Ох, вы у меня самая беспокойная палата…

Тамара вскочила с дивана, начертила в воздухе атакующую вязь заклинаний, и та внезапно засияла ослепительно ярко, напитанная яростью взбудораженной картинками прошлого ведьмы.