Заложники дьявола - [15]

Троллейбус появился на удивление быстро, и спустя двадцать минут Майя, заплатив за вход, уже шла по центральной аллее сада. Она прекрасно знала, где и куда нужно свернуть, чтобы добраться до ландышевой поляны, потому что любила Ботанику и изредка ездила сюда одна, еще реже с мамулей, которая была жуткой домоседкой и соглашалась составить дочке компанию нечасто.

Ее затея удалась: никто из сотрудников сада девочку не застукал, а ландыши здесь были неправдоподобно крупные и пахучие. Майя нарвала их даже больше, чем собиралась, и аккуратно припрятала в одном из отделений рюкзачка, которое специально с этой целью освободила от учебников и тетрадей. Оставалось последнее – покинуть Ботанический сад с нейтральным, а может, даже грустным выражением на лице... И это у нее получилось тоже!.. Причем все, вместе взятое, заняло совсем немного времени: мамы наверняка все еще нет дома.

Майя не любила приходить домой, когда ее не было. А любила она совсем другое: чтобы мамулечка встречала ее в прихожей, чтобы на плите уже стоял подогретый к ее приходу обед, чтобы, пока мама накрывает на стол, а Майя в предвкушении еды сидит и ждет, они разговаривали. Она расскажет ей, как прошел школьный день и про операцию «Ландыш», а мамуля будет испуганно ахать и охать, но при этом искренне радоваться и белоснежному букету, и тому, как любит ее дочка, как ради нее рискует, и самое радостное то, что, когда рисковала, мама об этом не знала, а теперь, слава богу, все позади. И обязательно скажет Майе: «Больше так никогда не делай, если не хочешь, чтобы у меня случился разрыв сердца! Дай слово, что больше не будешь!»

И она даст. И, конечно, при первой же возможности его нарушит!

Майя посмотрела на часы и задумалась, куда ей девать оставшееся до маминого прихода время. А его впереди еще хватало: уроки литературы у них были спаренные, как в вузе, а с ландышами она управилась на удивление быстро. И она решила дойти до кинотеатра «Рига», вдруг есть подходящий сеанс, на котором можно убить время? С цветами ничего не случится, если она аккуратно поставит рюкзак на колени – они же совсем свежие!

Лучше бы Майя тогда сразу отправилась домой и ждала маму там. Потому что, когда она дошла до «Риги», взгляд девочки, случайно скользнувший по расположенной рядом с ним парковке, заставил ее вздрогнуть, словно она наткнулась на невидимую стену: ей показалось, что крайняя машина, темно-вишневый «сорок первый», – это их «Москвич», который в данный момент должен был находиться совсем на другой, привокзальной, парковке... Может, она ошиблась?..Майя никогда не запоминала специально номер «Москвича», помнила только, что в нем есть число «28»... Здесь оно тоже было. Но не это главное: за спинкой заднего сиденья, в заднем окне машины, лежал в точности такой же плюшевый тигренок, как у них... Майя сама подарила его папе на день рождения три месяца назад и собственноручно водрузила его туда так, чтобы тигренка было видно сквозь стекло.

Девочке было уже пятнадцать с половиной лет, и она знала кое-что о жизни... Это знание и заставило Майю не бросаться сразу к машине, а попятиться и с гулко забившимся сразу же сердцем затаиться за ближайшим деревом. Ей показалось, что ждала она целую вечность. На самом деле, когда потом, позже, посмотрела на часы, оказалось, что прошло всего минут двадцать – двадцать пять, не больше.

Именно через такое время из ближайшей кафешки, примыкавшей к кинотеатру, и показался отец с Крысой под ручку... Крысой она стала называть ее уже потом, а тогда просто смотрела во все глаза на ту самую «профессиональную секретаршу с двумя дипломами о высшем образовании» и, кроме отчаянно колотившегося сердца, почти ничего не чувствовала. Майя не знала, что такое шок, поэтому и позже, вспоминая этот момент, не могла понять своего тогдашнего состояния. Конечно, ей следовало выскочить из своего укрытия, кинуться на отца с его секретаршей, которую он, прежде чем посадить в машину, поцеловал так, как имел право целовать только их мамочку, и никого больше; ей следовало выцарапать Крысе глаза, а может, и предателю отцу тоже, а она вместо этого словно прикипела к месту, вцепившись в шершавый ствол дерева, за которым стояла.

Они уехали. А Майя все еще держалась за дерево. Потом выпустила ствол из ладоней, на которых яркими алыми пятнами отпечаталась вся география коры. Потом она медленно сдвинулась с места и побрела куда глаза глядят, пытаясь вместить в себя то, что только что увидела и узнала...

– Не спишь, значит?.. – Майя едва не подпрыгнула на кушетке: если ее что-то и раздражало в дяде Юре, так это его способность появляться бесшумно, неожиданно, словно ниоткуда.

Она смущенно посмотрела на него, с трудом возвращаясь из своих воспоминаний, и промолчала.

Дядя Юра покачал головой, присел на край кушетки и взял Майю за запястье, одновременно освободив из-под обшлага рубашки левой руки часы – очень красивые и, наверное, дорогие.

Помолчав с полминуты, он покачал головой:

– Сердечко частит, – он коснулся пальцами лба девушки, – взмокла вся... Никуда не годится, девочка моя... Тебе сейчас надо думать о будущем, а не о прошлом, о вас с мамой и о детях, о которых я тебе рассказывал... Давай спать!