Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства - [100]

Глядя в зал на тех, кто так хотел меня унизить, я думал о правильности своей позиции никогда не играть ни в какие игры с большими руководителями, иметь свое мнение и принимать только самостоятельные решения, равно как и отвечать за них. В этом остром диалоге с российскими депутатами еще раз мог убедиться, какого невысокого мнения они о нас, правительственных чиновниках, министрах, как о людях-флюгерах, способных лишь прислуживать Горбачеву и не способных на какие-либо самостоятельные решения и поступки. Я видел, что мой довод о том, что решение дать выступление Б. Н. Ельцина 10 июня я принял сам, без всякого согласования с кем-либо, так и не был воспринят. Не верили мне в меру своих представлений или, точнее, в меру своей «испорченности», хотя я говорил правду. Не поверили и тогда, когда я объяснил, что если приму участие в противостоянии двух лидеров, то возьму на себя опасную миссию и окажусь в сложном положении. Легче был воспринят довод, что выступление Б. Н. Ельцина не является чрезвычайным и перенесение его на один день никак не могло снизить его актуальность и существо, в чем они смогут убедиться уже завтра. Так оно и произошло, познакомившись с выступлением Б. Н. Ельцина на другой день, депутаты не задали мне ни одного вопроса и не посчитали нужным вообще возвращаться к этому вопросу. Председательствуя на съезде, Б. Н. Ельцин, выслушав мои спокойные доводы, как мне показалось, один из немногих, поверил, что я действительно сам принимал решение о времени его выступления. Во всяком случае, он понял, что конфликт уже выполнил свое назначение, не стал дальше нагнетать страсти.

Противодействие различных политических сил в борьбе за власть принимало на телевидении в то время порой характер открытых столкновений за обладание эфиром. Примером тому стали события 6 апреля 1990 года, когда группа депутатов Ленсовета в составе 2–3 десятков человек самостийно, в противовес мнению Гостелерадио СССР, Верховного Совета СССР, заняли студию и вышли по Ленинградскому каналу в открытый эфир, заперев на это время в собственном кабинете председателя Областного комитета радио и телевидения Б. Петрова. Этому захвату предшествовала двухдневная полемика в Верховном Совете СССР, в Комиссии по этике, по поводу выступления известного радикала, депутата Верховного Совета СССР А. Иванова (члена следственной группы Гдляна), с разоблачением ЦК КПСС, президента СССР как соучастников известного «узбекского» дела. Учитывая, что по группе Гдляна – Иванова работала комиссия Верховного Совета СССР во главе с Р. Медведевым, было принято решение воздержаться временно от полемики на эту тему в массовых средствах информации. Гостелерадио СССР выполняло это решение и дало указание Ленинградскому комитету воздержаться от телевыступления А. Иванова.

Захват студии и самостийный выход в эфир по Ленинградскому каналу, работающему как Пятый всесоюзный, ибо его трансляции охватывали, кроме Соверо-Запада, Прибалтики и Центральных областей России, районы Поволжья до Урала, поставил снова меня как председателя Гостелерадио в положение, когда нужно было самостоятельно принимать принципиальное решение. Я не согласился с теми, кто считал, что следует просто применить запретительные технические средства и отключить трансляцию Ленинградского канала на Союз, ограничив это самочинное выступление лишь местной городской аудиторией. Не согласился, ибо мне была чужда позиция, связанная с видимостью смелых действий, а по сути представляющая лишь имитацию дела, поэтому принял решение не выключать, чтобы сделать это выступление фактом, свидетельствующим о той истинной ситуации, которая складывается на Центральном телевидении.

Через несколько дней мне пришлось об этом событии докладывать на заседании Политбюро ЦК КПСС, где я заявил, что телевидение не может брать на себя функции государственной власти и решать за ленинградские советские и партийные органы, кто должен и когда выступать по радио и телевидению. Недовольство некоторых членов Политбюро вызвали мои замечания о том, что уже более года идет полемика по поводу следственной деятельности Гдляна и Иванова, создано множество комиссий, а решения и убедительного для общественного мнения заключения как нет, так и нет. В результате дело уже давно превратилось в предмет политической борьбы, фактор, которым пользуются, чтобы дестабилизировать обстановку в стране, а Центральное телевидение стало непосредственным орудием этих политических игр.

Действительно, более двух лет Гдлян и Иванов, используя классический прием политического блефа, грозились довести до сведения общественного мнения только им известные факты коррупции верхнего партийного эшелона с участием Горбачева, Лигачева, Гришина, но, когда им предоставлялась возможность наконец рассказать все, что они знают, заканчивалось их выступление общими рассуждениями, предположениями. Теперь уже всем очевидно, что они просто морочили головы доверчивому советскому народу с единственной целью дестабилизировать центр, приобрести личную известность и политический авторитет и успешно этого добились. Думаю, имена Гдляна и Иванова надолго останутся как самые хитроумные имена для смутного времени.