Закваска - [4]

— Здравствуй, друг, — тихо сказал он. Пакет с моим комбо безвольно свисал у него из рук.

Я прижала пакет к груди обеими руками, ощутила тепло супа.

— Что случилось?

— Мы уезжаем, — сказал он. — Ну, знаешь, визовые дела…

Это было неприемлемо.

— Мы не можем остаться. Я бы попытался, но Беорег говорит… Он не хочет всю жизнь прятаться. Хочет открыть настоящий ресторан, со столиками.

Чайман закатил глаза, словно само это желание — обслуживать посетителей в специальном помещении — было сумасбродством в духе Версаля.

— Мы будем скучать по тебе, — сказал он. — И я, и Беорег.

Пакет сморщился у меня в руках, да и в глазах защипало. Мне хотелось взвыть: «Не бросайте меня! Что же я теперь буду есть? Кому я буду звонить?» Но я выдавила из себя только: «Очень жалко, что вы уезжаете».

Он кивнул. Я тоже кивнула. Стоял август, и было очень холодно. Он сказал:

— Я должен тебе рассказать. У нас с Беорегом есть присказка. Когда он дает мне твой заказ — Чайман ткнул пальцем в пакет, который я держала в руках, — и говорит: «Это для Лоис, на Кабрильо-стрит», мы потом всегда хором добавляем: «Для едока номер один!»

Я не поняла, что это значит, но раньше мне никогда не доводилось быть номером один.

— Мы это от души. Потому что ты нам нравишься. Понимаешь?

Я понимала.

Уже оседлав мотоцикл, Чайман многозначительно поднял вверх указательный палец. Поверх шума мотора он крикнул мне: «Едок номер один!»

Стол любителей суспензии

Моя работа выглядела так: я по двенадцать часов в день просиживала в подвале перестроенной макаронной фабрики неподалеку от стадиона, где играют «Джайентс». Компьютер у меня был громоздкий, в нем все время громко жужжал вентилятор, охлаждая мощные графические процессоры. На моем столе стояла пара мониторов, лежала клавиатура и планшет со стилусом. Мышки не было. Трюк с планшетом мне посоветовал один из доброжелательных коллег-программистов в «Кроули» как средство борьбы с туннельным синдромом. Призраки в «Дженерал Декстерити» относились к нему скептически. Они и представить не могли, что их тела могут их подвести.

«АрмОС» состоит из двух частей. Контроль — это код, диктующий, как должна двигаться рука. Контроль считывает сверхточные данные и сокращает механические мускулы. Код довольно компактный и постоянно оптимизируется: любое улучшение Контроля — более быстрое считывание данных, более сильный захват — распространяется на любые действия рук.

Вторая часть — Таск, код, диктующий цель движения, восхитительная смесь эвристики и хакинга. Если контроль занимается лишь одним — движением в пространстве, — то Таск охватывает тысячи задач.

Модуль под названием Сборка отвечает за баланс, чувство веса и работу со слоями материала. По соседству с ним располагается модуль Стекло — шпаргалка с кодом, где хранятся размеры десяти тысяч самых популярных в научном мире склянок и пробирок.

Помимо Таска и Контроля есть еще Интерфейс — модуль, позволяющий пользователям контролировать руки и обновлять их по вайфаю с помощью веб-приложения (все жалели ребят из Интерфейса: у них была чересчур простая работа).

Питера, моего менеджера, недавно повысили, теперь он возглавлял отдел Контроля. Я работала в блоке, отвечающем за проприоцепцию. По-моему, это очень красивое слово — про-при-о-цеп-ци-я! — как, собственно, и процесс, позволяющий организму оценивать свое положение или положение его частей в пространстве. Это необходимое умение, оно куда важнее любого из пяти чувств. Когда человек движется, он смотрит вперед, а не вниз, на свои ноги, потому что точно знает — они находятся там, где положено, и делают то, что нужно. И это круто!

Неожиданным следствием этой работы стало то, что я регулярно зависала, размахивая руками в воздухе, и пялилась на собственные запястья, пытаясь понять, что и как в этот момент происходит. Я закрывала глаза, вытягивала руку, медленно поднимала ее и одновременно поворачивала. Что я чувствовала? Тяжесть своей руки, а еще… к ней примешивалось еще какое-то странное ощущение. Не прикосновение. Нечто другое. Проприоцепция!

Я частенько занималась этим — не только в исследовательских, но и в терапевтических целях, и вот однажды, открыв глаза, я увидела Питера: он стоял рядом и молча наблюдал за мной. Я взвизгнула.

Я наконец сходила в штатную клинику «Дженерал Декстерити» и там, между кабинетами стоматолога и массажистки, врач сообщил, что причина моей постоянной боли в желудке — стресс. Медсестра вынула из толстой стопки буклет. На обложке корпоративным голубым цветом было напечатано: «Меняя мир, не забывай и о себе».

Это Питер посоветовал мне перейти на жидкую пищу, которую предпочитали многие программисты, в том числе он сам. Она легче усваивалась, это было важно в условиях постоянного стресса.

— Попробуй Суспензию, — сказал он. — Отличная вещь.

Суспензия оказалась питательным гелем, который производила одноименная компания. Ее офис был всего в паре кварталов от нашего. Суспензия, по консистенции как густой молочный коктейль, была расфасована в блестящие зеленые тетрапаки. Она содержала все необходимые вещества, была богата пробиотиками, и от нее веяло безысходностью антиутопий.