Закулисные тайны и другие истории… - [22]
И мы колесили по Московской области. А потом чёс по Дальнему Востоку, а потом по гарнизонам Урала и Сибири.
И чего только я не насмотрелся в этих поездках!
Вот уж, поистине, закулисная жизнь!
Например, пришлось мне аккомпанировать знаменитому в то время певцу Кола Бельды. Небось, молодежь и не слыхала о таком, а тогда он был довольно популярен, концертов у него было много. Пел он всегда одно и то же. Сначала песню о Нарьян-Маре, потом исполнял нечто вроде ненецкого фольклора с какими-то диковинными звуками. А в конце, конечно, песню «А олени лучше». Все это проходило на ура, и на праздники у него было 6–7 концертов в день (это далеко не рекорд, Кобзон давал в эти же дни по 18 концертов). Где мы только с Колей не мотались, от Дворца Съездов и Колонного зала до колхозных клубов.
И вот однажды приезжаем мы в какой-то такой клуб, и я первым делом интересуюсь: А пианино у вас где? Дело в том, что никаких фонограмм в то время не было, да и микрофоны были большой редкостью, всё пелось живьем, под живой аккомпанемент. И пианист очень зависел от качества инструмента. Иногда вдруг попадались роскошные рояли «Беккер» или «Дидерихс», оставшиеся от старых времен, но чаще всего это были вдребезги разбитые, с отсутствующими клавишами и педалями «Лиры» и «Красные октябри».
…Зав. клубом махнула рукой: Вон он, ваш рояль, на сцене стоит.
Я подошел. Да, на вид был какой-то рояль, непонятной фирмы, странного цвета. Я сел на стул, открыл крышку и.
Клавиш там не было. Рояль был бутафорский. То есть всё выглядело как настоящее, только внутренности, струны, молоточки отсутствовали. Очевидно, это был рояль из какой-то театральной постановки, где кто-то из актеров наяривал на нем нечто под записанную музыку.
Но у нас концерт через десять минут. Пришла публика, человек 40, все пожилые люди.
– Что будем делать, Коля? – говорю я.
– А ничего, как-нибудь споем. Ты мне, главное, ноту дай.
Это был уникальный концерт.
Я сидел за пианино, но играл буквально, «на губе». То есть я давал ему ноту, с которой начинать, он пел, а я буквально «белендрясил», то есть изображал аккомпанемент голосом, постукивал по молчаливым клавишам, подтоптывал ногами.
Получилось довольно лихо.
Никто ничего особенного не заметил.
Конечно, наиболее интересной частью была, скажем так, закулисная любовно-эротическая жизнь.
Тут у меня наберется много историй, на целую книгу.
Но пока только одну расскажу.
Одно время я играл в коллективе, в котором было человек 20. Это был сборный эстрадный концерт с неким сквозным сюжетом и каждый артист имел свою роль и свое место в программе. Там были и юмористы-ведущие, певцы и певицы, музыкальный ансамбль, и даже силачи-циркачи. Подобные бригады в те годы пользовались большим успехом, особенно если был хотя бы один «раскрученный артист».
У нас такой был, не буду его называть (он давно в могиле), и мы благополучно мотались по необъятным просторам нашей родины, зарабатывая свои полторы ставки за концерт. (Ставка у меня как артиста высшей категории была 10 рублей).
В программе у нас работала жена этого главного артиста. Она была сравнительно молода, лет 35, а ему под 60. Она выходила в первом отделении и пела две песни, чтобы заполнить паузу. Женщина она, впрочем, была знойная, с роскошной фигурой и вызывающей грудью, и как говорят в таких случаях, могла просто «ходить-ходить» по сцене.
И надо же, чтобы в нее влюбился один из наших цирковых артистов, молодой неженатый парень, лет на двадцать моложе своей дамы. Но времени для свиданий у них не было. Они только переглядывались, обменивались прикосновениями, улыбками – и всё. После концерта Солист забирал Мадам к себе, они шли в гостиницу, в общих пьянках-посиделках не участвовали.
Все вокруг всё понимали, и молча следили за развитием событий.
Решение было найдено. Поскольку у них не было возможности встречаться ни до концерта, ни после, они стали встречаться «во время». Они оба были заняты в первом отделении, а Солист завершал второе, был на сцене минут двадцать, и наши влюбленные решили ловить этот шанс. Как-то договорившись, как только Солист шел на сцену, она вбегала в его гримерку, и что они там делали – можно себе представить. Главное – не опоздать к общим поклонам в конце, но это было просто, в каждом зале была внутренняя трансляция, и все знали, какую песню наш солист поет последней. К этому моменту все собирались, охорашивались, – и дружно, с ослепительными улыбками выходили на финальный поклон. Поездка была долгая, полтора месяца, и эта мизансцена повторялась каждый день.
Коллектив замер в ожидании. Все понимали, что к добру это не приведет. Наш Солист был человек крутой, заслуженный артист, лауреат со связями, он ничего не боялся, и мог спокойно стереть нашего циркача с лица земли.
И вот однажды…
Ах, как я понимаю читателя! Как хочется кровавой развязки! Так и представляешь, что Солист вдруг сократил свое выступление, и вместо последней песни ворвался в гнездышко наших голубков, кого-нибудь застрелил или изувечил.
Или трансляция вдруг где-нибудь в Самаре вдруг перестала работать, а наши не услышали.
Или кто-то из артистов заложил любовников, Солист рассвирепел и выгнал ее из дому, или хотя бы из гостиницы.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Януш Корчак (1878–1942), писатель, врач, педагог-реформатор, великий гуманист минувшего века. В нашей стране дети зачитывались его повестью «Король Матиуш Первый». Менее известен в России его уникальный опыт воспитания детей-сирот, педагогические идеи, изложенные в книгах «Как любить ребенка» и «Право ребенка на уважение». Польский еврей, Корчак стал гордостью и героем двух народов, двух культур. В оккупированной нацистами Варшаве он ценой невероятных усилий спасал жизни сирот, а в августе 1942 года, отвергнув предложение бежать из гетто и спасти свою жизнь, остался с двумястами своими воспитанниками и вместе с ними погиб в Треблинке.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.