Закрытый перелом - [31]

Когда же Виктор выговорился и соизволил с легкой обидой обратить свое внимание на равнодушное спокойствие Марины, то Марина неторопливо разъяснила ему:

— Все, малыш, все кончилось. Я поздравляю тебя. Очень за тебя рада. Теперь ты уже совсем не запущенный, я бы даже сказала, наоборот, даже распущенный молодой человек. И поэтому больше во мне не нуждаешься. Мавра сделала свое дело, Мавра больше не желает… Мавра-Марина… Маврина… Так-то! Топай, малыш, под крылышки своих предков, а сюда дорожку забудь.

Виктор обиделся всерьез, но сам почувствовал, насколько шатки его позиции, и все же попытался обернуть дело шуткой.

— Неужели ты обиделась из-за того, что я тебя не пригласил на банкет? — миролюбиво заговорил он. — Ничего интересного: котлета по-киевски, льстивые тосты и шайка изголодавшихся мужиков. Не дури, Марин, я коньячок принес. У меня башка побаливает после вчерашнего, давай лучше здоровье поправим, а?..

— Дурачок ты, дурачок, малыш, — задумчиво сказала Марина, глядя на Виктора. — Сам пей свой коньячок, неужели ты ничего не понял?.. Мне просто с тобой неинтересно больше… Мне теперь интересно с другим… Правда, с кем я еще сама не знаю… Но это неважно, не твоя забота, найдем. Я же с тобой три года провозилась… Хватит, наверное… Это раньше для меня время шло, а теперь оно для меня побежало… Надо успеть, пока совсем не пролетело, понимаешь?..

Виктор молчал.

— Интересно у нас с тобой получилось, Вика: вот у тебя, наверное, ощущение, что весь мир перед тобой, что все у тебя еще впереди, а вот у меня ощущение, что все для меня прошло и минуло, что время мое ушло, а ведь мы вместе три года жили в одном времени…

Только для тебя твое время поспевало, зрелостью наливалось, а для меня будто бы отцветало, словно осыпалось… Может быть, это ты у меня мое время забрал, а?..

— Что ты, Марина, я… — растерянно забормотал Виктор. — Я же… Я никогда не хотел тебя обидеть, я всегда поступал так, как ты хотела… Как ты велела… Я даже предлагал тебе жениться, а ты даже с моими родителями почему-то не захотела знакомиться… И потом ты всегда говорила…

— Что говорила?.. Что я всегда говорила?..

Виктор не знал, что сказать.

Марина выпрямилась, вскинула голову.

— Да, ты прав, конечно… Что-то я расквасилась, не обращай внимания, Вика. У человека радость, а я ему о том, что он время у меня украл… Давай-ка, действительно, устроим ужин… Наш прощальный ужин… Отметим наше с тобой трехлетие. Тащи свой коньяк… Но запомни, малыш, крепко запомни: отныне мы с тобой только друзья, не больше. Правда, настоящие друзья. А как непросто быть настоящим другом, ты еще это не знаешь…

Марина с тех пор неоднократно доказывала, что значит быть настоящим другом, истинное благородство которого познается только в беде. А беда не заставила себя ждать, пришла. Да не одна. Через два года после защиты кандидатской диссертации, когда Виктор уже "остепенился" и, превратившись в Виктора Григорьевича, начальствовал в своей лаборатории, у него умерла мать. А еще через год — отец.

Марина опять взяла Виктора под свою опеку, дом ее был открыт для Виктора в любое время и она даже отдала Виктору в вечное пользование комплект ключей от своей квартиры, хотя ничто не вечно под Луной.

Вокруг Виктора, помогая ему в беде, еще теснее сплотились Антон и Марина. Так естественно образовался их тройственный союз. Их объединяло многое: они были сверстниками, все они потеряли своих родителей и не поддерживали по тем или иным причинам тесных взаимоотношений с родственниками.

— Ну вот, теперь у меня не осталось более близких людей, чем вы, — Виктор благодарно смотрел то на Антона, то на Марину, которых он угощал в большой комнате теперь полностью принадлежавшей ему квартиры. Это было на девятый день после смерти отца Виктора. Народу на поминки собралось совсем немного, да и те вскоре разошлись, кроме Марины и Антона.

На комоде высился портрет отца. Угол рамки наискось пересекала лента черного крепа, повязанная бантом. рядом девятый день стояла полупустая рюмка водки, покрытая куском черного хлеба.

Виктор задумчиво посмотрел на фотографию отца и тихо произнес:

— А знаете, только смерть заставляет понять, сколько же нервов и сил потрачено человеком, чтобы что-то кому-то доказать, а потом оказывается, что все это впустую. Я тут не открою истины, просто во мне сейчас живет ощущение тщетности нашего существования по сравнению с бесконечным пространством вселенной и вечным временем.

— Помнишь, я тебе рассказывал про журналиста и поэта Валерия Истомина? — спросил Антон Виктора. — У него есть хорошие стихи на эту тему. Вот, послушайте…

Ощущение утерянного,

безвозвратно уходящего и в высоком царском тереме,

и в кирпично-блочных башнях.

И желание остаться,

преступить через забвение в пирамидах египтянских,

в родах новых поколений.

И кресты, и обелиски,

и простой могильный холмик —

результаты этих исков,

говорящее безмолвие…

— … Говорящее безмолвие… — как эхо, повторила Марина. — Неужели, Антон, все так безнадежно? Если с Викой только к тридцати годам судьба распорядилась так жестоко, то нам-то с тобой когда же жизнь расколотила розовые очки иллюзий?