Законы войны - [21]

Оказалось, что они упали на пустыре, тут должно было быть строительство, но оно так и не началось. Верней — началось, но не закончилось, только небольшая часть нового огромного жилого квартала — муравейника была заселена, большая же часть зданий стояла построенная наполовину, и в основном — ущерб пришелся на них. В пыли, в дыму, среди криков — они продвигались вперед, навьючив на себя огромные мешки со снаряжением, с боеприпасами для длительного боя — и понимали, что достаточно одного яростного крика и их толпа разорвет на куски. Даже оружие не поможет.

Потом — они вышли на улицу, что-то горело и в этом неверном свете, в дымном тумане — им удалось найти и вскрыть две подходящие машины. Теперь — они были не бойцами морской пехоты. Они были еще одной бандой, передвигающейся по городу…

Город — несмотря на размеры — не выглядел цивилизованным. На улицах была толпа, кое-где уже переворачивали машины и поджигали мусор и покрышки. Очевидно, в толпе были опытные подпольщики, организаторы беспорядков и провокаторы. Они знали, что первое, что в таких случаях надо сделать — как можно сильнее задымить город.

Полицейские джипы и пикапы, в кузовах которых, в вырезанных из труб большого диаметра защитных коконах стояли пулеметчики — были видны во многих местах, но полиция откровенно не вмешивалась в происходящее и ее как бы не замечали. Опять-таки Восток — здесь отдают такие приказы, которые ничего не стоит выполнить, и такие приказы выполняются, но только для вида, чтобы не оскорблять начальство. Никто из полицейских — не встанет грудью на пути разгула озверевшей толпы, это вам не русские и не немцы. Такие беспорядки здесь происходят часто, иногда не по разу в год. Здесь это как рождественская распродажа в цивилизованных странах — год торгуют по повышенным ценам, чтобы перед Рождеством снизить их в разы. Так и тут — сначала люди терпят, унижаются (а Восток стоял и стоит на унижении) — а потом вдруг взрываются, и нищий феллах берет старую винтовку или гранату и бросается на броневики регулярной армии. Погибнет — плевать, потому что шахиду — рай. Здесь это не простые слова…

— Смотри, спереди!

Они увидели машину — небольшой, бортовой, длинноносый грузовик, кажется, Лейланд. В кузове вооруженные люди…

— Давай за ними, они знают куда.

— А если заметят?

— Пусть заметят. Здесь полный бардак, подумают, что мы одни из них.

Два автомобиля — присоединились к Лейланду. Сидевшему на правом переднем передали ручной пулемет, чтобы держать их на прицеле.

На следующем — начали сворачивать. Тут же стоял полицейский пикап, полицейские глядели на явных бандитов равнодушными глазами

— Сволочи…

— Тут разница, брат, понимать надо. Наш Государь сказал — брать деньги и не служить стыдно, а знаешь, что Аллах сказал?

— А?

— Чему быть, тому параллельно. Иншалла.

— Ха-ха…

— Хватит ржать, собрались…

Было видно уже место перестрелки, мельтешащие впереди фигуры. Они вступали на вражескую территорию, где на каждого из них — будет по пятьдесят, по семьдесят врагов. О таких боях слагают песни и легенды, они остаются в истории… вот только никому в этих двух машинах в прошлом остаться не хотелось.

— Я выйду…

— Сиди…

— Господствующая высота. Поддержу оттуда.

Спецназовец — всегда принимает решения сам и сам за них отвечает.

— Двигай. Обосрешься, ждать не будем.

— Спасибо за напутствие…

Это был завод. Завод старый, какие раньше можно было размещать в черте города, потому что требовалось много рабочей силы. Собственно говоря, города и возникали — сначала как рабочие трущобы возле этих заводов, потом эти трущобы сливались в единое пятно и возникал город. Теперь — в том же Нью-Йорке бывшая шляпная фабрика служила для размещения мэрии города[16], но здесь… здесь все еще требовалась рабочая сила и все еще — у рабочей силы не было денег, чтобы приобрести машину и ездить на ней на работу. Так что старые промышленные монстры здесь выжили, они стояли прямо посреди города бастионами грубого, примитивного промышленного прогресса — и людям впечатлительным они могли показаться вратами в ад.

Но Аскер впечатлительным не был.

Ища, где бы ему забраться наверх, он вдруг увидел поразительную картину — и хорошо, что он увидел это прежде, чем они увидели его. Рядом шел бой — а здесь, несколько… то ли воинов Аллаха, то ли еще каких — собрались рядом с горящим мусором в бочке… поразительно, но такая картина, достойная самых мрачных и отсталых уголков Африки была здесь, в центре двадцати миллионного города! Часть из них сидела, к чему-то прислонившись, часть — стояла, они передавали по кругу здоровенный косяк и явно были довольны жизнью. И все бы ничего — но они мешали пройти. Даже если бы не было света от раскалившейся докрасна бочки — он бы прошел, но свет был.

Один из моджахедов встал, потянулся. Стало видно — у него автомат.

Аскер нажал на спусковой крючок пистолета-пулемета — и не отпускал его до тех пор, пока не выпустил весь магазин. Отдачи почти не было, пистолет — пулемет ровно, как шейная машинка выплюнул все пятьдесят патронов из длинного магазина — и все муджахеды, или кто там они были — легли ровно там, где и были. Ровной строчкой, можно сказать. А вот нехрен разгуливать с оружием в зоне боевых действий! И если уж разгуливаешь — то нехрен терять бдительность, курить дурь и расслабляться, не выставив часовых.